— О нет! — Ужас в голосе Изиды пронзил Фурию. — Я библиомант! Академия проверила меня самым тщательным образом. Я никак не могу быть экслиброй!
— Когда Академия тебя проверяла, ты ею и не была, — сказала Фурия. — Ты превратилась в неё лишь после того, как я написала Северину всё, что рассказал тебе приёмный отец. Для меня это случилось пару часов назад, но для всех остальных сказка была написана в девятнадцатом веке. Именно поэтому все вдруг её узнали, каждый её помнит. Это доказательство того, что Северин является Зибенштерном.
Изида в своей клетке упала на колени и закрыла лицо ладонями.
Кэт облизнула пересохшие губы:
— Пересказав и записав эту историю, ты… действительно изменила прошлое?
Ариэль опередил Фурию с ответом:
— Так и есть.
Наверняка он прочитал всё это в мыслях девочки несколько часов назад, но лишь сейчас ему стало ясно в полной мере, что именно сделала Фурия.
Ей вдруг стало неловко, почти стыдно. Она снова повернулась к Изиде.
— Я должна была так поступить! — сказала Фурия. — Я совершила это лишь для того, чтобы тебя спасти. Мне даже непонятно было, как именно работает эта штука… Было столько всяких «но». Да и вообще, Северин мог просто-напросто забыть обо всей этой истории, и тогда вообще ничего бы не случилось.
Изида медленно подняла голову. На её щеках в свете бумажных фонариков блестели слёзы.
— Спасти? — повторила она. — Да ты превратила меня в экслибру!
— Невезуха, — поддакнул Пак.
— На самом деле она сделала намного больше, — пришёл на помощь Фурии Ариэль.
Финниан тоже всё понял:
— Сейчас Изида является живым примером того, что экслибри тоже могут быть библиомантами.
— Возможно, разница между вами и нами не так уж велика, — сказала Ариэлю Фурия.
А про себя подумала: «В конечном счёте все мы можем оказаться героями какой-то книги и знать о реальности не больше, чем экслибри, выпавшие из своих историй».
Дух воздуха кивнул то ли словам, то ли мыслям Фурии.
— Одного я не понимаю, — сказала Кэт. — Как ты могла этим вылечить Изиду? Какая разница, человек она или экслибра, её раны были смертельными.
Фурия бросила на Изиду растерянный взгляд. Та перехватила его, глаза женщины расширились.
— О боже! — прошептала Изида и, вскочив, бросилась на прутья. — Развяжите же мне наконец руки!
Пак скорчил насмешливую гримасу:
— Можешь даже не мечтать!
— Она не обычная экслибра, — задумчиво сказал Ариэль. — Она экслибра из книги Зибенштерна. И это…
Он не закончил говорить, но Фурия в мыслях его дополнила: «И это значит, что она — книга. Библиомант. Экслибра. И…»
— Чёртова книга! — воскликнул Пак.
— Руки! — крикнула Изида. — Развяжите их немедленно!
Ариэль подошёл к двери камеры и вытащил кривой кинжал.
— Повернись и приставь связанные руки к решётке.
Изида прижалась лопатками к железным прутьям, и Ариэль разрезал верёвку, которая связывала ей запястья.
Женщина раскинула руки, отступила к дальней стене камеры и повернулась ко всем спиной. Лицо Изиды было скрыто под капюшоном, что она делала, видно не было. Но Фурия обо всём догадалась.
— Изида… — прошептала она и хотела что-то добавить, прежде чем слова иссякли.
Даже отдалённо Фурия не могла представить себе, что сейчас чувствовала агент Академии.
Пак нервно переминался с ноги на ногу, а остальные протискивались к прутьям.
Даже Финниан, до последней минуты видевший в агенте врага, нервно покусывал нижнюю губу.
— Нужно же мне было что-нибудь предпринять, — сказала Фурия. — Это был единственный способ тебе помочь.
Послышался шорох, и Изида расстегнула последний крючок на своём корсете. Затем она издала странный звук, который Фурии не забыть никогда. Это был не крик, и не стон, и не визг, а нечто сочетавшее всё это вместе. Такой звук мог издать лишь тот, чью жизнь, сам смысл её существования, в один миг вывернули наизнанку, словно перчатку.
Изида зашаталась, чуть не потеряв сознание, но в последний момент удержалась на ногах. Женщина по-прежнему стояла спиной к Фурии и к остальным зрителям этой сцены. Обеими руками она расстегнула корсет.
Кэт схватила Фурию за плечи, до боли сжав пальцы. В полном оцепенении, затаив дыхание, все смотрели на женщину в белом. Казалось, никто не мог вымолвить ни слова. Мир на мгновение замер, когда Изида повернулась к ним.
Тут Фурия поняла, что ошиблась. Изида вовсе не расстёгивала корсет — она раздвигала в стороны… свою грудную клетку. А состояла она не из плоти и костей — это был кожаный переплёт. Не было никаких человеческих органов, только страницы пергамента медово-карамельного цвета, покрытые крошечными письменами. А там, где должно было бы биться сердце, пульсировал изгиб живой, дышащей книги.
Глава ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Потом Фурия и Кэт сидели на одном из многочисленных мостов, сплетённых из корней, болтали ногами над пропастью и смотрели на фонарики в чёрной глубине. Они представляли себе, что эти фонарики — отражение звёзд на ночном небе.
Петушиная книга торчала из правого кармана комбинезона, книга Северина — из левого. Сейчас она казалась в десять раз тяжелее, чем прежде.
Фурия уже давно догадывалась о том, что её друг по переписке и великий писатель могут оказаться одним и тем же человеком. Она даже спросила однажды об этом Северина, и вот теперь у неё наконец появилось доказательство: Северин действительно был Зибенштерном. Только в 1804 году, когда он переписывался с Фурией, Северин и сам ничего об этом не знал. Его первый роман вышел в 1820 году, через шестнадцать лет после того, как начала заполняться их с Фурией книга, а до публикации сказок должен был пройти ещё десяток лет. Северин тогда даже не представлял, что в будущем станет писателем Зибенштерном. Но что заставило его в зрелом возрасте взяться за перо и чернила, вместо того чтобы продолжать переплетать книги в типографии своего отца? И самое главное: что натолкнуло его на создание пустых книг, с помощью которых должна была исчезнуть вся библиомантика?
— Ты можешь просто спросить его об этом, — предложила Кэт.
— Но он ничего не знает, — покачав головой, возразила Фурия. — Всё это произойдёт для него в будущем. Да и что случится, если я ему обо всём расскажу? Что, если он передумает и решит не становиться Зибенштерном? Что в таком случае будет с моей семьёй? Возможно, Алый зал никогда не станет местом сбора Адамантовой Академии, Розенкрейцам не придётся бежать в Англию, а я, быть может, и вовсе не появлюсь на свет. — Она задумалась и, сжав виски, закрыла глаза. — Если я запишу что-нибудь из подобных мыслей, то, наверное, изменю прошлое ещё сильнее и в один прекрасный момент просто растворюсь в воздухе.
