Однако история говорит мне, что этот синтетический путь развития всегда приводил и будет приводить к краху системы. Этот метод консервации власти не имеет правильного, естественного развития, потому как не способен обеспечить реализацию подлинных, настоящих лидеров в семье, клане, стране, потому что не дает выстроить тождество. Справедливость фрактальности перекрыта искусственным гравитационным источником.
Возведение различных пирамид, мавзолеев, зиккуратов, прочих объектов, связанных с созданием синтетического ядра концентрации власти, я наблюдаю вплоть до настоящего времени. То в одном, то в другом государстве возникает мысль о захоронении какого-то конкретного политического деятеля. Как правило, такие государства имеют политическую ориентацию, построенную на принципе преимущества большинства над меньшинством. Синтетическая система обладает каким-то инстинктом самосохранения. Такая ситуация вполне устраивает тех, кто максимально втянут в орбиту кумира. В случае России — Мавзолей, который пока сильнее любой естественной харизматичной центростремительной личности!
Даже если сильная личность и приходит к власти — зиккурат подавляет ее волю и направляет ее на сохранение системы любой ценой, вплоть до массовых репрессий. Облученная большая часть людей совершенно неосознанно принимает решение примкнуть к более сильному человеку или человеку, не обладающему такой силой, но приближенному к синтетическому центру.
Да, возможно появление личности, превосходящей по силе синтетическое ядро концентрации власти, — и они есть, и они приходят во власть, но этим личностям крайне тяжело противостоять синтетике. Синтетический концентратор снижает интуицию, энергия такого лидера проходит тяжелейшее испытание на прочность. Сам он может его выдержать, но вот обычным людям — подданным или подчиненным — крайне тяжело, и они будут подталкивать лидера естественного к лидеру искусственному.
Наличие синтетических центров максимально снижает способность людей мыслить и интуитивно использовать в своей жизни десять правил естественного формирования системы.
Когда-то в детстве, читая в Библии про некоторые вещи, я не задумывался о том, что текст несет четкие понятия, позволяющие выйти на естественный и правильный путь. Но сейчас, разбирая жизненные ситуации моих посетителей, я стал понимать, почему для придания стабильности заповеди настоятельно рекомендуют почитать отца своего и мать свою: то есть на микроуровне системы задается параметр, не позволяющий уйти с орбиты. Традиция на этом уровне принципиальна важна.
Библия дает информацию о том, что нельзя создавать объекты поклонения: «не сотвори себе кумира». Очень много интерпретаций этого слова. Но это практически запрет на создание объектов, способных заместить энергетику живого человека и тем самым остановить движение естественного порядка вещей, создания и воспроизведения системы гармоничной и справедливой.
Десять заповедей относятся не только к конкретному индивидууму, но и к системе в целом. «Не возжелай добра ближнего своего, ни вола его…» — то есть не проводи агрессивную политику по отношению к соседям по садовому участку, городу, стране, континенту, планете. Не загоняй их в депрессию, не вызывай отрицательную эмоцию.
Принимая во внимание принцип фрактальности, мы можем сказать, в Библии нет расшифровки воздействия заповедей на планету, достаточно изложить на уровне «человек — семья». И применить его исключительно на этом уровне, а на мир в целом оно само распространится! Можно менять ситуацию силовым путем, но этот путь противоречит инструкции Иисуса. Силовой метод — это всплеск отрицательных эмоций, и он опять же приведет к созданию синтетического центра.
То есть вся эта инструкция, состоящая из десяти пунктов, направлена исключительно на то, чтобы, создавая положительные эмоции у окружающих, ты усиливал свои позиции для себя и своих потомков; создавая отрицательные эмоции — ты создавал проблему на много лет вперед.
34
Я помню картину из моего детства: мне семь лет, огромный дедовский дом, большая комната, меня поселили в этой огромной комнате. Мне никогда раньше не приходилось спать в таком огромном помещении. Может, оно было и не такое большое, но тогда, в семилетнем возрасте, оно мне казалось гигантским.
Трое суток в поезде, долгожданная встреча с бабушкой, дедом и многочисленными родственниками — все это изрядно меня утомило, и я хотел поскорей уснуть. Я лежал с закрытыми глазами и вспоминал прошедший день, как все было здорово, а завтра с утра папа обещал взять с собой на рыбалку. Главное — не проспать, я знаю, если я буду спать, папа не будет меня будить. Надо сейчас уснуть и проснуться пораньше, уж очень хочется на реку. Еще несколько секунд — и я бы уснул, но вдруг что-то вывело меня из этого состояния. Я еще не открыл глаза, но уже чувствовал на себе чей-то взгляд.
В комнате был Иисус. Его портрет висел на стене, прямо напротив моей кровати, и был освещен уличным фонарем. Днем, забежав в комнату, я даже не обратил на него внимания, но сейчас была ночь и он смотрел на меня — внимательно и строго. Я никогда раньше не встречал таких больших портретов Христа. Все его изображения, виданные мной до этого дня, вернее до этой ночи, были небольшими иконами, выполненными в традиционной манере, и не производили на меня какого-то особенного впечатления.
Я не могу назвать эту картину иконой, это был портрет, настолько реалистичный, что он и сейчас в моей памяти. Мне было неловко под этим взглядом — он знал про меня все: и про то, что я хочу завтра пойти на рыбалку, и про то, что мне пора спать. Я смотрел на него завороженно — как же я тебя днем-то не заметил? «Мне надо спать, — сказал я, — спокойной ночи». Повернулся на бок и уснул.
Утром папа не стал меня будить. Он зашел, посмотрел, что я сплю, и не стал меня будить. Я проснулся, и день закипел, опять родня, шум, гам. Тем временем папа вернулся с рыбалки и принес несколько карпов, а я вовсю носился по двору и обследовал пространство. Ох, как хочется пить! Я встал на завалинку и крикнул в окно, в ту комнату, где я провел ночь:
— Мама, ма, дай попить!
Я видел свою кровать, на которой провел ночь, я вспомнил Иисуса. Отсюда, с этой точки мне не был виден его портрет. Мама принесла мне воду в железной эмалированной кружке, я выпил залпом.
— Мама, видишь Иисуса, он ночью на меня смотрел.
— Он на всех смотрит, — сказала мама.
В следующую ночь я его не увидел. Наверное, фонарь за окном не включили, подумал я, но на всякий случай сказал ему «спокойной ночи!». Утром, вспомнив про фонарь, я посмотрел в окно. Фонаря не было. И столба, на котором он должен висеть тоже не было. Не было никогда.
35
Светлана Петровна позвонила мне из больницы. «Саша, вот приболела, пневмония у меня. Старость не радость». По ее голосу я догадался, что она знает, что никакая это не пневмония. И понимает, что дни ее сочтены. Как жаль, что ее мечта о раскрытии тайны гибели поэта при ее жизни не реализуется.
