Я вдруг перестал замечать внешние характеристики людей. Если раньше большой, крупный человек вызывал у меня какие-то эмоции, то сейчас для меня эти критерии – вес, размер, габариты – ушли на второй план. Физические характеристики перестали оказывать на меня какое-либо воздействие. Мне нравились люди, которые по человеческим оценкам были, возможно, не самыми симпатичными. А симпатичные, красивые люди в общепринятом смысле, казались обычными, иногда неприятными и даже уродливыми. Я откровенно радовался, когда внешняя красота оболочки совпадала с красотой внутренней, но такие люди были, как правило, одиноки. К ним тянулись, как к свету, а они понимали, что ими просто пользуются, как пользуются торшером. Меня совершенно не разочаровывал человек внешне несимпатичный. Я понял, что первично не отражение внешнего света от объекта, а внутреннее излучение!
Тогда многие говорили об ауре. Неком световом фоне вокруг людей. Я смотрел на свои руки и однажды увидел. Белый плотный ореол. Он был на расстоянии двух-трех миллиметров вокруг пальцев. Сначала я подумал, что мне показалось. Но нет. Он был. Он присутствовал. Я как-то спросил маму, видит ли она свет вокруг пальцев.
– Нет, – сказала мама.
– Ну, посмотри!
Она посмотрела и увидела. Она научилась этому с первого раза, и я был горд тем, что смог показать ей это зрелище. Эта способность с ней постоянно. Когда папа был в реанимации, мама, находясь за сто двадцать километров от него, смотрела на свои руки и говорила: «Ему плохо – мой свет стал совсем маленьким». По мере роста свечения она видела улучшение состояния папы. Она не знает, почему она связала уровень своего свечения с состоянием отца, она просто так решила. И это работало! Это свечение для нее стало настоящим, подлинным индикатором. Папа – страстный садовод и пчеловод, он мог увлечься работой и не приехать к урочному часу. Мама начинала волноваться и смотрела на свои руки. Все нормально, он еще работает. На работе я пытался рассматривать людей именно таким образом. Я тогда еще не привязывал состояние погоды, время рождения и родителей к человеку, к его энергетическим характеристикам. Я смотрел только на свет, излучаемый человеком.
48
Много лет я пытался каким-то образом найти закономерность, но она ускользала. В какие-то дни свечение было очень заметным, в какие-то оно практически отсутствовало, и только вспышки оранжево-красного спектра указывали мне на людей, выпивших что-то крепкое из спиртного. Однажды я встретил мальчика, он просто полыхал красным. Не может быть, чего это он так горит? Спросил у ребенка:
– Что ты ел?
– Мандарины!
– Вкусные?
– Очень, я их много съел!
Так, водка, коньяк, мандарины… Дома я налил себе 50 миллилитров коньяка и посмотрел на пальцы: как всегда, белый спектр. Но через несколько секунд проскочила оранжевая полоска, кратковременная и малоприметная. «Надо бы попробовать на ком-то другом. Я не могу быть объективным – я жду, и это ожидание может дать ложную картину». Случай скоро представился. Я спросил друга, пил ли он вчера или сегодня что-то из спиртного. Нет, говорит, какой там пил, работы очень много. Я налил 100 граммов водки. Он выпил – и хоть бы что. Ну, абсолютно ничего. С выводами я не торопился. Я наблюдал.
Как-то я летел в очередную командировку. Только что приземлился самолет, и из него выходили люди. Над толпой был еле заметный шлейф оранжевого – и взрослые, и дети, и женщины, и мужчины имели один оттенок. Что это? Не думаю, что они одновременно ели мандарины и пили коньяк. Я смотрел на них и замечал, что не все имеют такой свет. Несколько человек были обычными, с легкой белой дымкой. Я сел в самолет и стал ломать голову: что происходит? По мере набора высоты я смотрел на свои пальцы. Появилась оранжевая полоска, и она нарастала у меня на глазах. Она зафиксировалась с ростом высоты. Я посмотрел в начало салона, поверх кресел, на торчащие макушки. Все светились оранжевым – некоторые очень ярко, некоторые еле заметно. А вот у одной дамы отсутствовало даже белое свечение. Мой сосед справа тоже не светился. Я набрался наглости и сказал.
– Вы знаете, у меня к вам есть один вопрос. Не хотите – не отвечайте. Кем вы работаете?
– Я строитель, – ответил мужчина. – Всю жизнь строю. Сначала каменщиком, потом прорабом, сейчас вот в стройуправлении тружусь.
Его год рождения я тогда не спросил. Тогда для меня это еще не было важным. Я понимал, что дата рождения имеет какое-то значение, по крайней мере зависимость между датой рождения и некоторыми заболеваниями подмечена давно. Но тогда для меня все это было загадкой, и я не привязывал к дате рождения особенности людей. Позже, опускаясь под землю, в московское метро, я увидел совсем другой свет: подавляющее большинство имело желтый оттенок.
С тех пор, как мне перелили кровь, жизнь стала меняться. Ни в лучшую, ни в худшую сторону, она просто стала другой. Возле пункта пропуска на границе на территории кемпинга ребята с Кавказа оборудовали шашлычную. Отличный был у них шашлык! У меня заканчивался рабочий день. Вдруг ловлю мысль. Вернее, просто слышу голос Натальи: «Купи по дороге шашлык, очень уж хочется». Голос был или не был, или мне показалось. После работы я заказал три шампура шашлыка, который мне аккуратно завернули в фольгу, положили в пакет три тоненькие лепешки, и все это я привез домой. Наталья, открыв дверь, спросила:
– Привез?
– Что привез?
– Шашлык, я просила.
– Привез, – я достал спрятанный за спиной пакет с едой.
– Здорово! Ты меня услышал, а я думала, думала.
– Я поймал еле слышный голосок. В следующий раз думай громче!
Интересно, подумал я, смогу ли я услышать мысли других людей? Надо попробовать. Но с чего начать? Никто не подскажет. То, что я услышал Наталью, это ее энергия, направленная на меня. Она хотела, чтобы я услышал, а люди всегда пытаются скрыть свой истинный интерес и свои мысли, маскируя их словами и действиями. Далеко не все, конечно, но большая часть пытается это сделать. Ну, хотя бы для того, чтобы выжить.
49
Однажды я работал на контроле пассажирского транспорта. Обычно я этим не занимался: я работал в кабинете и на контроль не выходил. А тут ударил сильный мороз, и я не надолго подменил замерзшего коллегу, – он пошел греться и пить чай, а я пошел досматривать очередной автобус. Я вошел в автобус, пассажиры не спали. Таможенный контроль, да и вообще пересечение границы – это всегда стресс. Сигнал от человека я специально не ловил. То, что произошло потом, для меня самого было непонятным. Я просто знал: в автобусе что-то есть. То, что нельзя перемещать через границу. Я дал команду бойцу СОБРа наблюдать за пассажирами, а сам прошел через весь салон, и на задней площадке автобуса остановился. На полу у левого борта лежало запасное колесо. Внутри диска стояли вещи пассажиров.
– Чьи вещи?
Сидевшая рядом женщина сказала, что сумка ее.
– Возьмите свою сумку.
