Женщина взяла сумку в руки, под сумкой в колесном диске лежал черный полиэтиленовый пакет. Он был чем-то плотно набит.
– Чей пакет? – я посмотрел на женщину.
– Нет, не мой. Моя только сумка.
Женщина была спокойна, не волновалась и не лукавила.
– Граждане пассажиры, в колесном диске находится полиэтиленовый пакет черного цвета. Кому он принадлежит?
В ответ тишина. Пассажиры стали оборачиваться, смотреть друг на друга. Нестандартная ситуация всегда интересна. Боец СОБРа напрягся. Он был опытным сотрудником и понимал, что реакция владельца пакета может быть различной. Он поправил автомат:
– Всем оставаться на своих местах.
Голос его был уверенным настолько, что мне самому не очень-то хотелось двигаться.
– Вы и вы, – я обратился к двум сидящим рядом пассажирам, – наблюдайте за тем, как я открываю пакет.
Я приоткрыл пакет, внутри была высушенная буро-зеленая трава. Я вернулся в переднюю часть салона. И начал рассматривать пассажиров, начиная с первого сидения. Они во все глаза смотрели на меня. Я ждал сигнал. Мне нужно было ощущение холода, ощущение, будто я стою на краю обрыва, ощущение перехваченного дыхания и напряжения всех мышц, ощущение попытки избежать падения с огромной высоты.
Сигнал пришел справа. Он был очень четким. В середине салона сидели двое молодых парней, лет по 25–26. Вот один из них и боялся упасть. Я подошел к молодому человеку.
– Где ваш багаж?
– У меня ничего нет.
– Вам придется пройти со мной на таможенный досмотр.
Он встал. Надо отдать должное его воле. Он держался из последних сил, визуально не выдав себя ничем. Я понимал, что не будет ни отпечатков пальцев, ни свидетелей того, как он положил в это злополучное для него колесо пакет, а мои ощущения к делу не пришьешь. Началось выполнение всех положенных в такой ситуации формальностей, огромное количество бумажной работы, химические экспресс-анализы содержимого пакета. Там оказалась марихуана. Вещество, запрещенное к ввозу в страну. Другими словами, это была контрабанда наркотического вещества, а контрабандист сидел передо мной и страшно боялся. Единственной уликой против него был смыв из-под ногтей, под которыми обнаружились следы каннабиса. В принципе, мое дело сделано, дальше – работа дознавателей. Но вероятность того, что у парня есть шанс уйти от ответственности, была весьма высока. Увязать бесхозный пакет и следы под ногтями теоретически можно, а на практике любой адвокат разобьет это дело. Но у меня все же было преимущество. Парень был в шоке от того, что пакет был обнаружен очень быстро и в конкретном месте, а его самого я вычислил в течение каких-то пяти-шести секунд. Он был уверен, что есть свидетели, которые, возможно, что-то заметили и сообщили на границу. Он думал, что я все знал заранее. Эти мысли были его ошибкой. Я дал ему ручку и бумагу: «Меня не интересуют твои прошлые дела. Меня интересует конкретный пакет и конкретное перемещение его через границу. Я располагаю в отношении тебя оперативной информацией с самого начала спланированной тобой операции по перемещению через границу наркотического вещества. Лично к тебе у меня есть огромные претензии, и, будь моя воля, я бы принял к тебе самые жесткие меры за то, что ты делаешь, но закон ограничивает меня, и поэтому все будет в его рамках. Ты перевозишь запрещенный товар, то есть ты наркокурьер и, возможно, продавец. Пиши. Воду не лей. Пиши только то, что относится исключительно к этой теме». Парень подробно, в деталях изложил свой маршрут. Он был подготовлен и указал, что все это было впервые и что только зависимость толкнула его на эти действия, и что он вез это для себя, а не на продажу, и прочие обычные в таком случае слова, смысл которых сводился к стремлению отделаться минимальным наказанием. Дознавателям практически уже нечего было делать.
Моя работа, да и работа многих других людей в таможне, была построена на работе интуиции. Разве что у меня получалось значительно лучше. Кроме непосредственной фискальной функции основной задачей была борьба с контрабандой. Экономическая составляющая в этой деятельности была весьма важна с точки зрения государства, а вот борьба с контрабандой наркотиков была личным делом практически каждого сотрудника. Мы хорошо понимали важность этой борьбы. И у меня не было сомнения, что наркомафия может попытаться завербовать инспекторов, ведь люди слабы. При назначении на руководящую должность я сразу сказал своему начальнику, что некоторых уволю, ради их же блага: они не справятся с задачей.
50
Интуиция – чувство, не регламентированное наукой, поэтому в каждой таможне есть психологическая служба, которая подбирает кадры и занимается их подготовкой, в том числе выработкой навыков и тренировкой способностей на основе методов невербального анализа лиц. Кому-то из инспекторов это удавалось легко, кто-то откровенно не понимал и потому не видел смысла в изучении этой науки. Но я всегда акцентировал внимание на необходимости ее изучения и просил опытных сотрудников рассказывать молодым, по каким признакам происходило то или иное задержание запрещенных веществ. И очень часто эти сотрудники говорили одну фразу: «Я не знаю чем, но чем-то он мне не понравился». Вспоминай чем, чем именно. Всегда есть эмоция! Одна девушка как-то вспомнила: «Я почему-то испугалась его. Человека, который вез наркотики».
Все, естественно, свели к психологии. Я в принципе не считаю психологию окончательно сформированной наукой. Она еще на пути своего развития и не дает всеобъемлющие ответы на многие вопросы. Далеко не случайно многие психологи проводят многократные консультации. И это никак не связано с меркантильным интересом, а прежде всего с тем, что огромное количество нюансов не позволяет быстро решить проблему. Таможенная психология имеет достаточно узкую направленность, но даже она, максимально суженая до невербальных методов анализа, давала неплохой результат. Как в случае с этой девушкой – она заметила какие-то признаки агрессии в его портрете. Позже она вспомнила, как он подошел на контроль: голова слегка наклонена вперед, ноги на ширине плеч, жесткий взгляд, готовность к движению. Девушка блестяще описала то, что буквально пять минут назад не могла вспомнить. Такой обмен мнениями позволял и другим инспекторам относиться к психологии более внимательно. Я, конечно, понимал, что в основе таких спонтанных озарений лежит не психология, а интуиция, она срабатывает раньше, чем ты считаешь все эти знаки. И есть еще один немаловажный момент: так должно было случиться!
Я ни в коем случае не пренебрегал психологическими знаниями и с удовольствием посещал лекции нашего таможенного психолога. Совокупность этих знаний позволяла мне неплохо справляться с проблемами управления своего отдела, когда я был назначен руководителем. У меня не было особого желания командовать людьми. Да, я боялся ответственности за них, за их поступки, за их промахи. За их достижения я не боялся. Когда мне сделали это предложение, я не отказывался – я просто понимал, что это испытание тоже надо пройти и прочувствовать себя в новой ипостаси. У меня было сомнение в том, как встретят меня те, с кем многие годы я был на равных. Но ничего страшного не произошло. Я собрал коллектив и объявил буквально следующее: «Я один, вас много. Я не смогу подстроиться под каждого из вас, это будет крайне сложной задачей, поэтому вам придется подстраиваться под меня». Основная масса так и сделала. Тех, кто не смог подстроиться, я либо уволил, либо перевел в другой отдел. Начальник поста как-то заметил: «Как легко они у тебя пишут рапорты на увольнение». Ему было невдомек, что вызывая на беседу, я очень сильно удивлял некоторых инспекторов фактами из их служебной карьеры, теми фактами, о которых обычно не говорят. Тут, извините, было без вариантов.
