Циники! Дураки!!! Они не понимали одного — что в таком случае им вслед за ним пришлось бы положить в больницы Станислава Лакобу, Александра Анкваба, Мераба Кишмарию и еще добрую половину Абхазии. А такого количества пациентов, «страдающих» отменным здоровьем, зверским аппетитом и неутолимой жаждой к хорошему вину, даже богатая Москва вряд ли выдержала бы.
Но разве мог он — Сергей Багапш сказать это им, кто 3 октября выбрал не столько его, сколько свою надежду на будущую более счастливую жизнь в обновленной Абхазии. Нет, он не имел на это права. Сегодня, сейчас он мог дать им только одно — веру в нее. И, стараясь придать голосу твердость и уверенность, Сергей Багапш воскликнул:
— Все будет нормально, ребята! Все решим миром!
— Миром?! — откликнулась толпа.
— Да, миром! — подтвердил он и, избегая вопрошающих взглядов, стремительно прошел по коридору в кабинет.
Там в полном составе собрался весь его штаб: Станислав Лакоба, Александр Анкваб, Мераб Кишмария, Сократ Джинджолия, Артур Миквабиа, Климентий Джинджолия, Виталий Корсантия. Они, ставшие для него в эти сумасшедшие месяцы избирательной кампании самыми близкими и надежными друзьями, дружно поднялись навстречу.
В их глазах, так же как и во взглядах тех сотен, что терпеливо стояли на улице, смешались тревога и надежда. Теперь, когда все опасения за его жизнь остались позади, их интересовало только одно: что сказала Москва. И они не пытались скрывать этого, даже на невозмутимом лице генерала Кишмарии, сохранявшего выдержку во время самых ожесточенных боев, читался один огромный вопрос. Сергей Багапш еще не успел сесть за стол, как генерал первым ринулся в атаку и дрогнувшим в последний момент голосом спросил:
— Сергей Васильевич, они признали нашу победу?!
Вслед за ним прорвало и остальных:
— С кем встречались?
— В Кремле были?
— А Путин с вами говорил?
Это был главный вопрос, и все взгляды обратились на Сергея Багапша.
Он с печалью посмотрел на соратников и с трудом произнес ставшее вдруг таким невыносимо тяжелым и горьким слово.
— Нет! — и, не в силах сдержать душившую его горечь, в сердцах бросил: — Они как с луны свалились, ничего не хотят понять и ничего не хотят слышать!
В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Первым не выдержал и нарушил ее Климентий Джинджолия.
— Но почему?! — с болью в голосе воскликнул он. — Мы что, против России? Мы всегда были за нее! Даже когда нас душили блокадой.
— А в октябре 2001 года в Кодорском ущелье — что, духи воевали?! — возмутился генерал Кишмария.
— Да если бы не мы, то Гелаев устроил бы такой отдых в Сочи, что после него Чечня показалась бы цветочком! — поддержал его Виталий Корсантия.
— Лучших наших парней положили, чтобы не пропустить этих отморозков в Россию! Так какие еще нужны доказательства?! — продолжал возмущаться генерал.
— Доказательства, говоришь! А они им вообще нужны? — мрачно обронил Станислав Лакоба.
И в кабинете вновь воцарилась тишина. Он сказал то, о чем каждый догадывался, но пока не решался высказать вслух. Кто-то за Псоу, видимо, сделал выбор за них и народ, и теперь вопрос заключался в том, на каком уровне было принято решение и как далеко могли зайти его исполнители. Он мучил и терзал.
Возмущенные возгласы вновь зазвучали в кабинете:
— Кто они такие?
— Почему кто-то решает за наш народ?
— Чем мы хуже Рауля Хаджимбы?
— Чем?
Задавали эти вопросы соратники Сергея Васильевича и не находили ответа. В их головах не укладывалось, почему они, получившие образование в Москве, Питере, Ростове и Алма-Ате, отдавшие не один год службе в Советской армии, а затем после распада Союза все тринадцать лет не отделявшие себя от той страны, которая была родиной для их отцов, вдруг оказались неугодными каким-то чванливым чиновникам в Москве. С этим не могли смириться ни Сергей Багапш, ни его ближайшие соратники, ни те тысячи простых граждан, что стояли на улице. Они не могли принять того, что ими будет править послушный чужой воле президент.
Станислав дождался, когда улягутся эмоции, и решительно заявил:
— Друзья, ждать больше нечего! И без Смыра всем известно, что мы победили. Надо идти, занимать кабинеты и начинать работать, пока Абхазию не превратили в сумасшедший дом!
— А Конституция? А решение ЦИК? — возразил Сократ Джинджолия.
— Конституция? Решение ЦИК?! А как тогда назвать то, что они сейчас вытворяют? — возмутился Станислав.
— Бардак! И с ним пора кончать! — решительно, по-военному заявил Мераб Кишмария.
— Друзья, наверное, не стоит торопиться, — попытался сдержать накаляющиеся страсти Сократ Джинджолия. — Еще не сказал своего последнего слова Владислав. Надо с ним встречаться и гово…
— Первое он уже сказал! — перебил генерал. — Да так сказал, что теперь от Хашбы всю Абхазию трясет.
— Народ до ручки довели! Скоро брат на брата пойдет! — с горечью произнес Климентий Джинджолия.
— Прав Станислав, надо действовать! А если и дальше будем сидеть и болтать, то народ точно за оружие возьмется и потом мало никому не покажется, — не уступал генерал.
Не спеши, Мераб! — пытался охладить его пыл Артур Миквабиа. — Еще не все возможности исчерпаны. Надо встречаться и говорить с Хаджимбой. Сейчас в нем кипит обида, но он абхаз и в конце концов поймет, что ради спокойствия в Абхазии надо признать поражение. Как бы то ни было, но выбор народа нужно уважать.
— Так он и признает! Если бы хотел, то давно бы пришел и пожал руку Сергею Васильевичу, — горячился Климентий Джинджолия.
— Жди, пожмет! Прав Станислав, пока они не раскачали лодку, надо занимать кабинеты и начинать работать, — стоял на своем Мераб Кишмария.
— Так они нас туда и пустят! Слышал, что Хашба сказал? — напомнил Виталий Корсантия о последнем заявлении «момент-премьера».
— Пусть говорит что хочет! Тоже мне нашелся «крутой Уокер», — отмахнулся от этого генерал.
— Друзья! Давайте не накручивать друг друга, — пытался сбить накал бушевавших в кабинете страстей Сергей Багапш. — Мы обязаны… Нет, мы не имеем права пролить хоть одну каплю крови. Мы должны помнить не о креслах и власти, а о том, как нам всем жить дальше. Один выстрел, одна безвинно загубленная жизнь могут взорвать Абхазию, и тогда ни нам, ни нашим детям не будет прощения. Нас проклянут навеки. Поэтому давайте наберемся терпения и проявим благоразумие. Пусть Верховный суд и ЦИК скажут свое слово, а там посмотрим!
В тот день это была последняя фраза, сказанная в избирательном штабе Сергея Багапша. После совещания он и его соратники взяли паузу, воздерживались от резких заявлений и с нетерпением ожидали решений ЦИК и Верховного суда. Их противник тоже сбавил обороты и принялся активно бомбардировать суд бумагами, видимо еще надеясь похоронить в них победу на выборах Сергея Багапша и Станислава Лакобы.
