Президент Владислав Ардзинба 24 ноября обратился к народу Абхазии с очередным заявлением. На этот раз оно было выдержано в самых жестких тонах. В нем говорилось:
«На 6 декабря 2004 года организаторами вооруженного захвата государственной власти в Республике Абхазия намечено проведение так называемой инаугурации, не имеющей ничего общего с конституционными нормами нашей страны…» — Далее он возлагал всю вину за все произошедшее на Сергея Багапша, его сторонников и констатировал: — «В результате давления и беспорядков ни один из органов государственной власти, призванных осуществлять и контролировать законность избирательного процесса, не выполнил своих функций, и я, как действующий президент, сохраняю свои полномочия после 6 декабря, вплоть до законного избрания законного главы государства».
Однако это грозное заявление так и осталось на бумаге. Сам того не подозревая, Владислав Ардзинба констатировал горькую правду: его власть с каждым днем сжималась, словно шагреневая кожа, а вновь назначенные и до поры до времени хранившие верность министры являлись лишь ее бледными тенями, за их сановными креслами зияла абсолютная пустота.
Лишним тому подтверждением служило принятое спустя два дня постановление парламента «Об итогах выборов Президента Республики Абхазия». В нем говорилось прямо противоположное: «Выборы Президента Республики Абхазия были проведены в срок и в порядке, установленном Конституцией Республики Абхазия», а победивший на выборах 3 октября Сергей Багапш признавался избранным Президентом Республики Абхазия. Этим постановлением всем государственным органам предписывалось: «6 декабря 2004 года обеспечить торжественную церемонию вступления в должность вновь избранного Президента Республики Абхазия».
Вольно или невольно, но 6 декабря стало для Абхазии тем Рубиконом, за которым поднималась грозная тень гражданской войны. Сергей Багапш вместе со Станиславом Лакобой и Александром Анквабом в очередной раз ради сохранения мира предложили Раулю Хаджимбе на выбор посты вице-президента и премьер-министра, но тот их категорически отверг, и на этом переговоры были окончательно прерваны.
Конфронтация между двумя противоборствующими лагерями нарастала с каждым часом. В те последние ноябрьские дни Сухум все больше и больше походил на фронтовой город. От армейской камуфляжки начинало рябить в глазах. Сторонники Сергея Багапша и Рауля Хаджимбы уже открыто разъезжали по городу с оружием, а избирательные штабы стали походить на командные пункты перед началом решающего наступления. Теперь уже никто и никого не хотел ни слушать, ни понять.
В Сухуме 30 ноября высадился «силовой российский десант» — это были заместитель министра внутренних дел Александр Чекалин и заместитель генерального прокурора Владимир Колесников. Их появление только усилило циркулировавшие по республике зловещие слухи о возможном военном вмешательстве. На встречах в МВД республики и с Нодаром Хашбой они уклонились от вопросов настырных журналистов на эту тему, но их прозрачные намеки, адресованные Сергею Багапшу и его сторонникам, не оставляли сомнений в том, что такая угроза вовсе не плод разыгравшегося воображения. В конце своего выступления Владимир Колесников, видимо, не просто так «запутался» в географии, записав скопом целое государство и его народ в Краснодарский край, и объявил журналистам:
«Генеральный прокурор России дал указание прокурору города Сочи расследовать дело по факту гибели Тамары Шакрыл».
И уже вечером из-за Псоу Колесникову вторил губернатор Краснодарского края Александр Ткачев. Не стесняясь в выражениях, он обозвал победителей и тех, кто за них проголосовал, «ничтожной горсткой зарвавшихся политиканов, не получивших власти, за которыми стоят криминальные силы, желающих в одночасье разрушить дружеские связи с Россией». А чтобы ни у кого в Абхазии не возникло сомнений, что эта «зарвавшаяся горстка» будет безжалостно раздавлена, в заключение своей воинственной речи Ткачев пригрозил закрыть границу.
После такого мощнейшего пропагандистского обстрела 2 декабря чиновничий шлагбаум обрушился на пеший и автомобильный переходы на реке Псоу. Движение по ним замерло, и лишь редким счастливчикам со спецпропусками на руках удавалось проскочить через границу. Десятки машин, доверху загруженных абхазскими мандаринами и апельсинами, сотни тележек, которые катили за собой крестьяне, чтобы продать и заработать на зиму хоть какую-то копейку, стали колом на дороге. Мандариновая и апельсиновая река, служившая для многих единственным средством пропитания, уперлась в тупость российских чиновников, умудрившихся из Москвы рассмотреть на абхазских цитрусовых доселе никогда сюда не залетавшую «средиземноморскую мошку».
Они, видимо, цинично считали, что угроза полной блокады поставит на колени несговорчивых и заставит их отшатнуться от Сергея Багапша и Станислава Лакобы. Но чиновники жестоко просчитались — это вызвало обратный эффект. Уже к обеду не только на пограничном переходе, а и на улице Гоголя, перед избирательным штабом Сергея Багапша, на сухумской набережной, центральной площади в Гудауте и перед зданием администрации в Гагре стихийно собрались сотни людей. На митинги пришли не только «победители», но и «побежденные», не остались в стороне даже те, кто все эти месяцы старался отсидеться дома. Тот, кто рассчитывал на «ветер», который должен был смести Сергея Багапша и его соратников, в итоге пожал бурю гнева.
В тот день — 2 декабря у жителей Абхазии, и не только у абхазов, но и у русских, армян, вновь заговорила природная гордость и неистребимый дух к свободе. Возмущенные крики:
— Мы за мандарины не продаемся!
— Подавитесь своими подачками!
— Мы не за них воевали!
— Не вам, а нам выбирать, кто наш президент!
— Василич — наш президент!
Эти и другие — еще покрепче — слова звучали повсюду: у «Кофейни Акопа», в пацхах, на улицах и во дворах. Такая поддержка придала уверенности и силы Сергею Багапшу и Станиславу Лакобе, теперь они уже бесповоротно решили 6 декабря провести инаугурацию. Но Рауль Хаджимба и те, кто за ним стоял, тоже не собирались просто так сдаваться и готовы были любой ценой сорвать ее.
Абхазия стремительно приближалась к роковому рубежу, после которого должны были заговорить пушки. И в эти последние перед инаугурацией часы полевые командиры и рядовые ополченцы, отбросив все в сторону, вплотную занялись подготовкой будущей операции. Они скрупулезно подсчитывали свою и чужую живую силу, процент безвозвратных потерь, намечали сектора обстрела, определяли мертвые зоны и намечали направления основного и ложного ударов. В обоих штабах ночь прошла в лихорадке военных приготовлений.
Наступило утро 5 декабря. День, окончания которого, вне всякого сомнения, никто в Абхазии не хотел. Впервые за все время перед филармонией и на улице Гоголя не было видно митингующих. Пронзительно-гнетущая тишина опустилась на город. Казалось, что сам воздух стал недвижим и налился свинцовой тяжестью, как это бывает перед бурей.
И только с появлением в Сухуме заместителя председателя Государственной думы России Сергея Бабурина у людей появился проблеск надежды. Сергей Николаевич был старым и надежным другом народа Абхазии и в трудные времена всегда приходил на помощь. Не один раз его спокойный, но твердый голос охлаждал горячие головы и заставлял противников расходиться по разным углам.
