Ибрагиму достался рюкзак размером поменьше, правда, весил он около двух пудов, но проснувшиеся в нем азарт и жгучее желание поскорее проверить себя в настоящем деле удвоили силы. Легко, будто и не было этих смертоносных килограммов, он спустился по лестнице, догнал разведчиков, скорым шагом направлявшихся к стоянке.
Там их поджидал затянутый брезентовым тентом ГАЗ-66. В этой проверенной не одним рейдом команде каждый знал свое место. Кавказ сел в кабину к Миро, остальные, и вместе с ними Ибрагим, забрались в кузов. Армейский «ишачок» тронулся с места, легко взял крутой подъем, выехал на трассу и шустро покатил в сторону Нового Афона. Ибрагим вполуха прислушивался к разговору разведчиков, и ему казалось странным, что они говорили не о войне или предстоящей операции, а вспоминали прошлые времена и жили теми мирными воспоминаниями.
Прошло чуть больше двадцати минут, и машину, словно щепку на морской волне, начало бросать из стороны в сторону. Двигатель взревел на полную мощь, колеса яростно заскребли по щебенке. Ибрагим догадался, что дорога пошла горами и, вцепившись в деревянный борт, думал только о том, чтобы не уронить рюкзак с взрывчаткой. Наконец «газон» взял последний подъем, Миро заглушил двигатель и, притормаживая на поворотах серпантина, начал спуск к реке. То, что это была Гумиста, Ибрагим догадался по грозному реву реки на перекатах.
За полкилометра до реки Кавказ распорядился:
— Все, Миро, тормози! Приехали!
Тот ударил по тормозам, и «газон», пропахав по сырой земле еще с десяток метров, остановился. Разведчики выбрались из кузова и собрались вокруг Кавказа. Он был немногословен, на прощание пожал Миро руку и предупредил:
— Жди здесь послезавтра, на рассвете!
— Не волнуйся, не подведу! — заверил тот и пожелал: — Ни пуха ни пера, ребята!
— К черту! — дружно ответили разведчики и сплюнули через левое плечо.
Проверив еще раз оружие и рюкзаки с взрывчаткой, они построились в цепочку. Ибрагим оказался в середине, за ним на подстраховку стал Кавказ, и по его команде группа бесшумной змейкой начала спуск к реке. Несмотря на царивший полумрак и поднявшийся туман, Ахра ни разу не сбился и вышел прямо к перекату. Притаившись в кустах, разведчики выждали минуту-другую. Кавказ первым опустился на землю и ящерицей соскользнул к реке. Один за другим к нему перебрались разведчики и, настороженно вслушиваясь и всматриваясь во вражеский берег, залегли в секрете. Опытный взгляд Кавказа не заметил опасности, и он собрался дать команду к переправе, но она оборвалась на полуслове. За рекой в орешнике мелькнули серые тени, а через мгновение грохот камней под неосторожно ступившей ногой заставил разведчиков схватиться за автоматы…
Глава 3
Беззаботно поигрывая хрустальными струями среди каменных россыпей, пока еще робкая Гумиста, напитавшись талой водой из ледников, весело плескалась на перекатах и торопилась в зовущую загадочной неизвестностью голубую даль. Среди полыхающих разноцветьем альпийских лугов десятки новых родников и ручьев щедро одаривали ее энергией, и она уже играючи переворачивала голыши, самоуверенно похлестывала по ребристым щекам суровые скалы, снисходительно с высоты водопадов поглядывала на скованные порыхлевшим льдом озера и легкомысленно звала за собой. А они не спешили выбраться из временного зимнего плена, осуждающе перешептывались звоном ключей и терпеливо ждали, когда весеннее тепло растопит лед.
Наступил апрель. И в благодарность за долготерпение озер небеса распахнули перед ними свои иссиня-фиолетовые дали. Ласковое солнце отогрело бездонные глубины, а его лучи нарисовали на безмятежной глади фантастические картины, неподвластные кисти самого гениального художника. Эта их кроткая красота заставила склоняться в восхищении величественные вершины Химса и Дзыхвы. Их изумрудные отражения нежились в воркующей волне, и, когда выпадало засушливое лето, ледники щедро делились с ними своими талыми водами.
Так продолжалось из года в год, из века в век, и в этом незыблемом постоянстве гор, озер и ледников заключалась гармония жизни. И они, познавшие ее великую мудрость, пытались остановить набравшую силу и упорно стремящуюся покинуть родные места Гумисту. Но своенравная гордячка не желала их слушать и с остервенением набрасывалась на скалы, как на самого заклятого врага. Сокрушив очередную преграду, она продолжала нестись вперед. Терпеливые горы снова смыкали свои каменные объятия, и тогда река пускалась на хитрости. Она смиряла гордый норов, покорной волной подкатывала к берегам и печально нашептывала о своих невзгодах. И они, простив ей былые сумасбродства, расступались просторными долинами и укрывали тонким покрывалом цветущих садов.
Казалось, Гумиста окончательно смирилась и уже не помышляла покидать родные края. Но когда впереди возникло мрачное Бзыбское ущелье, она восстала и опять проявила свой неукротимый характер. Собравшись с силами, река, рыча и яростно вскипая на порогах, обрушилась на скалы. От чудовищного рева содрогнулись вершины Химса и Дзыхвы. Потрясенные ее безумством, горы снова расступились. Расшвыряв по берегам камни и деревья, Гумиста безоглядно устремилась к манящему коварным миражом свободы морскому побережью.
Выйдя победительницей из очередной схватки, она уже была глуха к тревожному шепоту лесов предгорий и слепа перед тем бескрайним морским простором, который звал и манил к себе переливающейся на солнце серебром гладью. Спеша слиться с ним, Гумиста беспечно растеклась по равнине десятками мелких речушек и ручейков. Теперь на пути к морю перед ней лежала лишь узкая полоска песка. Она играючи разметала его по сторонам и, счастливо журча, бросилась к нему в объятия. Но оно холодно отнеслось к ее бурному порыву и продолжало шаловливой волной перешептываться с берегом. Гумиста опешила, и гневная рябь тысячами морщин покрыла ее зеркальную гладь. Вскипев от ярости, она наотмашь хлестанула упругой струей по прибою.
Оскорбленное море глухо зарокотало, но река, уверенная в своей силе, бушующим валом покатила вперед. Казалось, и на этот раз ей удастся выйти победительницей.
Море отхлынуло от берега, и Гумиста, радуясь столь легкому успеху, безоглядно бросилась вдогонку. Но с каждой секундой ее могучее течение слабело. Почувствовав надвигающуюся опасность, река попыталась собраться с силами, но коварное море все глубже влекло ее в свою холодную бездну, из которой уже невозможно было ни выбраться, ни повернуть вспять. Прошло несколько минут, и о некогда своенравной и непокорной Гумисте напоминала едва заметная желто-зеленая полоска на бескрайней морской глади…
В конце XVIII века и сама Абхазия походила на Гумисту. Она и ее владетельный князь Келешбей Шервашидзе (Чачба) пытались уцелеть между молотом и наковальней в соперничестве за Кавказ двух великих империй — Российской и Османской. В те годы Абхазия оказалась им не по зубам. Несмотря на мощь флота и свирепость янычар, Турция так и не смогла стать ее полновластным хозяином, а Россия пока только прощупывала «южную жемчужину» своими экспедиционными отрядами.
Воинственные горцы в родных краях походили на сущих дьяволов и каждый раз давали жесткий отпор завоевателям. И тогда как в холодном Санкт-Петербурге, так и прокаленном солнцем Стамбуле прибегли к испытанному и проверенному за столетия методу — «кнута и пряника». Посланцы русского царя и турецкого султана при княжеском дворе в Лыхнах, а потом в Сухум-Кале, куда Келешбей перенес свою резиденцию, плели тайную паутину, доглядывали за ним, друг за другом и, норовя склонить на свою сторону, нашептывали ему про вечный союз, суля за то неслыханные благодеяния.
