Так же беззаботно вели себя отдыхающие в военном санатории «Сухумский». Казалось, что в те дни вся Российская армия двинулась на приступ южной курортной твердыни, и его начальнику Саиду Лакобе приходилось, как партизану, короткими перебежками перемещаться по территории, чтобы незаметно проскользнуть мимо желающих улучшить свои жилищные условия и занять свой кабинет. Такого наплыва отпускников старожилы санатория не могли припомнить. Не только все корпуса, но и здание администрации было забито под завязку. Об этом красноречиво напоминали победно развевающиеся на балконе начальника отдела режима санатория Лаховича пестрые мужские шорты и вызывающе откровенный женский купальник.
Наступил знаменитый бархатный сезон. Вода в море напоминала парное молоко, и счастливая ребятня часами бултыхалась в ласковой волне. Узкая полоска берега, как сельдью в бочке, была забита лоснящимися от пота коричневыми и красными телами. В кафе и апацхах негде было упасть яблоку. Вырвавшись из таежных гарнизонов, офицеры-отпускники гуляли на широкую ногу. С раннего утра и до глубокой ночи звон стаканов и раскатистое «ура-а» катилось от «Паруса» до знаменитой «Тропиканки» Виталика «Маресьева», потерявшего ноги на войне. Перед обедом к ней выстраивалась длиннющая очередь. Даже закоренелые трезвенники не могли устоять перед соблазном, чтобы не зайти к Виталию на дозаправку забористой чачей, перед тем как сесть за стол.
На этом фоне предстоящие первые всенародные выборы президента Абхазии почти никак не влияли ни на политическую, ни на жизнь вообще. Она неспешно шла своим чередом, горожане больше гонялись за отдыхающими, чем за агитационными листовками, чтобы скопить лишнюю копейку на мертвый сезон. В селах наступило время уборки урожая, и крестьяне не забивали себе голову тем, кто станет новым президентом — конечно, Владислав Ардзинба. О том, что меньше чем через месяц предстоит идти на избирательные участки, обывателю напоминали язвительные статьи в «Нужной газете». Главный редактор Изида Чания и ее команда «отчаянно смелых амазонок» из номера в номер «покусывали» власть, но та с высоты своего сиятельного пьедестала предпочитала этого не замечать.
Первый и единственный оппонент действующего президента — бывший премьер Леонид Лакербая так и не смог достучаться до дверей ЦИК. Ему, несмотря на титанические усилия, с трудом удалось собрать всего несколько сотен подписей к заявке в гонке на президентский пост. От наивного романтика и его сторонников с подписными листами избирательный электорат шарахался, как от зачумленных. В головах многих не укладывалась даже сама мысль, что кто-то иной, кроме Владислава Ардзинбы, станет их президентом.
Тех скудных грошей, которые смогли наскрести оппозиционеры, едва хватало, чтобы заплатить за бензин для дышавшего на ладан «жигуленка» Леонида Ивановича. Робкие попытки, предпринятые им и соратниками-«возрожденцами», найти доброго и бескорыстного «дядю» на стороне ни к чему не привели. Никто не хотел подставляться под «накат» тех, кто за спиной президента хорошо «наваривался» на лесе, металлоломе, бензине и рыбе, искавшей спасения от турецких сетей у берегов Краснодарского края. Избирательная кампания Леонида Ивановича тихо умерла, не успев начаться. Но тогда за этим, показавшимся многим забавным его чудачеством, мало кто сумел усмотреть отблески будущих грозных потрясений, от которых всего через пять лет содрогнется Абхазия. Все это было еще впереди.
Наступило 3 октября. Безальтернативные президентские выборы прошли тихо и буднично. Ничего неожиданного и удивительного на них не произошло, как и ожидалось, безусловную победу одержал Владислав Ардзинба. Через девять дней еще одна победа закрепила его успех — был принят Акт о государственной независимости Абхазии. В те дни безусловного триумфа ни он сам, да и вряд ли кто в Абхазии подозревал, что счет его побед подходил к концу. Последняя и полная драматизма была одержана в октябре 2001 года.
Спустя три года после майской 1998 года «шестидневной войны» в Гальском районе, где грузинские войска в боях с частями абхазской регулярной армии и резервистами потерпели очередное сокрушительное поражение, президент Шеварднадзе вновь решил проверить прочность власти в Сухуме.
В августе — сентябре у восточных границ с Грузией абхазская разведка обнаружила значительные силы боевиков. Несколько диверсионных групп, проникших на территорию Абхазии, были уничтожены силами МВД и Службы государственной безопасности. В Сухуме во весь голос заговорили о подготовке Тбилиси к новой войне. Но искушенный лицедей Шеварднадзе все отрицал. В то время как в Тбилиси он напускал тумана и водил за нос направленного Владиславом Ардзинбой для переговоров премьера Анри Джергению, спецслужбы и МВД Грузии завершали подготовку к вторжению. В крытых тентами КамАЗах из Панкисского ущелья перебрасывались к границе последние группы чеченских боевиков, оружие и боеприпасы.
Обнадеженный заверениями Шеварднадзе премьер Анри Джергения возвратился в Сухум и еще не успел переступить порог своего кабинета, как громом средь белого дня для него грянули сообщения из Министерства обороны и СГБ о прорыве более чем полутысячного отряда боевиков Гелаева в Абхазию. В то время как он обрывал телефон Шеварднадзе, наивно полагая добиться ответа от Белого Лиса, передовые отряды Гелаева стремительно продвигались по Кодорскому ущелью и уже находились в сорока километрах от Сухума. Впереди их бежали самые невероятные слухи о том, что отряды грузинских коммандос, натасканные американскими и турецкими инструкторами, изготовились к захвату Сухума с моря и воздуха.
В те дни без всякого преувеличения Абхазия замерла в тревожном ожидании. Люди ждали от власти немедленных и решительных действий. И пока правительство заседало, ветераны прошлой войны, не дожидаясь приказа, присоединились к армии и поднялись в горы навстречу врагу. По местному телевидению выступил с обращением к народу бывший первый заместитель председателя Верховного Совета Абхазии Станислав Лакоба. Его спокойный и уверенный тон несколько развеял страхи и опасения, но одного этого было мало. Политик и историк, у которого после добровольного ухода из власти в 1996 году осталось только имя, не мог отдавать команды. В эти драматические часы, когда эхо артиллерийских разрывов было хорошо слышно в Цебельде, а в военный госпиталь поступили первые раненые, все от мала и до велика ждали, что скажет Владислав. Даже будучи тяжело больным, он по-прежнему оставался для них источником надежды и веры в то, что и на этот раз враг будет разбит и победа останется за ними.
И он выступил. В экстренном выпуске новостей они впервые за долгое время увидели своего президента. Камера пробежала по напряженным от волнения лицам премьера и министров и остановилась на нем. Следы болезни, несмотря на все старания телеоператора, были заметны невооруженным взглядом. Но воля и голос Владислава Ардзинбы были тверды, как и раньше.
Президент говорил негромко и с большими паузами. Он сказал немного, но каждое слово находило отклик в сердцах тех, для кого свобода и независимость Абхазии не были пустым звуком. Услышали их и сотни бойцов, которые в эти самые минуты у горы Сахарная Голова остановили рвущихся к столице боевиков. «Наш Владислав», даже такой, истерзанный болезнью, оставался грозой для врагов и источником веры для своего народа. Теперь уже ни у кого не возникало сомнений в том, что бандитам не видать Сухума как своих ушей. Его заявление: «Мы порвем этих бандитов и мерзавцев, как тузик тряпку» не было пустым звуком.
