В себя Петр пришел только к обеду. Разбитый, с гудящей, как пустой котел, головой он явился в группу. Реакция на его появление со стороны Самутина говорила о том, что и эта проверка прошла успешно. В тот вечер и на следующий день ни он, ни Райхдихт не беспокоили Петра. А двадцатого апреля в его судьбе и в операции «ЗЮД» произошел очередной резкий поворот.
Накануне Гопф-Гойер доложил командованию 17-й пехотной армии вермахта собранные агентом Петренко сведения о частях 6-й армии Юго-Западного фронта. Они получили самую высокую оценку и укрепили положение Петра в абвере. Вслед за этим последовало повышение по служебной лестнице. В присутствии Самутина, Руделя и Райхдихта Гопф-Гойер объявил о его назначении командиром разведывательной группы. В ее состав в качестве заместителя вошел агент Чумаченко, а радиста — агент Погребинский.
Первое знакомство с ними оставило у Петра не самое худшее впечатление. Путь Погребинского и Чумаченко мало чем отличался от того, каким прошли десятки других агентов абвера. Оба попали в окружение под Киевом, потом был лагерь для военнопленных, где их завербовал Самутин. Мотивом, подтолкнувшим и того и другого к сотрудничеству с гитлеровцами, как предполагал Петр, вряд ли являлась ненависть к советской власти. Косвенным подтверждением тому служило то, что они сражались с гитлеровцами с первого дня войны. Поэтому он решил более внимательно присмотреться к ним.
Наибольший интерес вызывал Чумаченко, и не потому что являлся заместителем у бывшего младшего командира Красной армии, в течение двух месяцев командовавшего отделением пехотинцев и попавшего в плен, будучи раненым, — в душе должно было остаться хоть что-то советское и человеческое. На это рассчитывал Петр и принялся исподволь прощупывать его. В первых беседах Чумаченко держался настороженно и не шел на откровенность, но тут помог случай.
Закончились занятия по огневой подготовке. Райхдихт приказал Погребинскому собрать оружие и сдать дежурному по группе. Петр с Чумаченко остались одни. До обеда было больше часа, возвращаться в казарму, пропахшую запахом хлорки, сапог и потных портянок, они не испытывали желания и задержались в беседке. Погода выдалась на загляденье: теплый южный ветер приносил из степи бодрящее дыхание земли и новой жизни; яркое майское солнце припекало почти по-летнему; воздух звенел от радостного щебета птиц. Несмотря на войну, природа упорно возрождалась к жизни. Чумаченко жадно, всей грудью, вдыхал бодрящий воздух, в его глазах разлилась тоска, и с болью в голосе обронил:
— Земля плуга просит, а ее снарядами…
— Ты что, агроном? — поинтересовался Петр.
— Не, был главным механиком.
— В колхозе, МТС?
— В колхозе.
— Хозяйство небось на боку лежало?
— Не, у нас было крепкое, по двадцать пять центнеров с гектара снимали, — голос Чумаченко потеплел, и он с тоской произнес: — Эх, сейчас бы пахать и сеять.
Петр почувствовал, что более походящего момента поговорить по душам может не представиться, и в тон ему заметил:
— Об этом придется забыть: войне не видно ни конца ни края.
— Зато с нашим все ясно, не те, так другие… — Чумаченко осекся.
Эта фраза говорила о многом, и Петр не упустил возможности, чтобы глубже прощупать его. Но Чумаченко, испугавшись, наглухо замкнулся в себе и, сославшись на срочные дела, поспешил в учебный корпус. После этого он несколько дней с опаской поглядывал на Петра. Тот сохранял в отношениях ровный тон и больше не возвращался к этой опасной теме. Несколько фраз, оброненных Чумаченко в прошлой беседе, и само его поведение говорили о том, что умирать за гитлеровцев он не собирался. С Погребинским все было проще — этот плыл по течению.
Определившись с ними, Петр сосредоточился на сборе информации об участниках других агентурных групп и кадровом составе абвергруппы 102. Времени на это почти не оставалось — в последние дни Самутин и Райхдихт не давали продыху ни ему, ни Чумаченко, ни Погребинскому. В казарму они возвращались поздним вечером, не имея сил пошевелить рукой и ногой, и замертво падали в кровати. Такая интенсивность занятий и оживление, которое царило в штабе, наводили Петра на мысль: гитлеровцы что-то затевают на фронте. Его осторожные попытки хоть что-то узнать у Самутина и Райхдихта не дали результата — они хранили молчание.
Подозрения Петра были не беспочвенны. Командование группы армий «Юг» активно готовилось к проведению наступательной операции, получившей кодовое название «Фридкрикус». Ее замыслом предусматривалось силами 6-й армии под командование генерал-полковника Паулюса и группировки «Клейста» под командованием генерал-полковника Клейста окружить и уничтожить войска Юго-Западного фронта с последующим выходом к Ростову-на-Дону, этим воротам на Северный Кавказ. Наступление было запланировано на 18 мая.
До его начала оставались считанные дни, поэтому командование вермахта остро нуждалось в свежих разведывательных данных о том, чем же ответит на этот удар Красная армия. Гопф-Гойер решил, что именно группа опытного Петренко должна первой осесть в тылу советских войск и обеспечить штаб 17-й пехотной армии необходимой информацией.
В ночь на 17 мая Петр, Чумаченко и Погребинский, перейдя линию фронта, развернули радиостанцию и сообщили Гопф-Гойеру об успешной легализации. Но на свободе агентурная группа абвера находилась недолго. На рассвете она попала в засаду военных контрразведчиков. На первом же допросе в Особом отделе 6-й армии Чумаченко и Погребинский сознались в связи с германской разведкой и предложили свои услуги. Здесь дала результаты предварительная работа, проведенная с ними Петром.
Операция «ЗЮД» набирала обороты. О важной роли в ней Прядко-Гальченко начальник Особого отдела Юго-Западного фронта Селивановский доложил в спецсообщении заместителю наркома НКВД СССР комиссару государственной безопасности 3-го ранга Виктору Абакумову.
Глава шестая
Наедине с врагом
Совершенно секретно
Заместителю народного комиссара
внутренних дел СССР
комиссару государственной безопасности 2-го ранга
Тов. В. С. Абакумову
СПЕЦСООБЩЕНИЕ
По агентурному делу «ЗЮД» — о возвращении из тыла противника агента Гальченко
В расположение Особого отдела НКВД 6-й армии вернулся из тыла противника агент Гальченко. Гальченко, по заданию ОО НКВД 6-й армии, в январе с.г. посылался в тыл противника по внедрению в немецкие разведорганы. Выполнив это задание, Гальченко в начале февраля с.г. возвратился из тыла противника, будучи завербованным немецкой разведкой в гор. Славянске. Вторично, с соответствующими дезинформационными материалами, Гальченко был послан в тыл противника 14 апреля с.г., оттуда возвратился 17 мая с.г.
Вернувшись из тыла противника, Гальченко привел с собой двух немецких шпионов — Чумаченко и Погребинского, которые нами перевербованы. Он также принес ряд данных о разведоргане 17-й немецкой армии, разрабатываемом нами по агентурному делу «ЗЮД»; о положении на оккупированной противником территории; о предателях и изменниках Родины; сведения о расположении воинских частей и т. п.
