— Так Кейдж и скажет. Но я сам догадался! — заявил Ковальчук и пустился в пространные рассуждения.
Перси слушал его вполуха, а в голове вихрем проносилась одна мысль тревожнее другой: «Наводка агента? Какого? Собственно, какая разница? От этого не легче? Где он сидит? В СВР или ФСБ? Но если засвечен Фантом, то, скорее всего, в ФСБ».
От этой мысли Перси стало и вовсе кисло. Если раньше у него еще теплилась надежда на то, что расследование ограничится перетряхиванием «грязного белья» в киевской резидентуре и потом уйдет в «песок», то теперь стрелки сходились на нем и Ковальчуке. Поэтому рассчитывать на снисхождение Кейджа не приходилось. На его и весах руководства ЦРУ агент в российских спецслужбах мог перевесить все его и Ковальчука заслуги. Что касается самой операции, то по большому счету уже не имело принципиального значения: являлся Ковальчук тем самым «русским кротом», которого разыскивал Кейдж, или стал жертвой рокового стечения обстоятельств. В таких случаях директор не церемонился и безжалостно отстранял от работы как правых, так и виноватых.
«Я-то в чем виноват, если где-то произошла утечка? Почему я должен расплачиваться за других? Почему?» — терзался Перси.
— Марк, ты меня не слушаешь? — как сквозь вату, донесся до него голос Ковальчук.
— Слушаю, слушаю, продолжай, — подключился к разговору Перси.
— Так ты понял, что против меня у них ничего нет, кроме наводки этого пресловутого агента!
— Агента? И что, он прямо указывает на тебя?
— Нет. Все вокруг да около.
— Но этого одного мало, чтобы нас вытаскивать в Лэнгли и бросать под Кейджа.
— Я и говорю: у них одни домыслы, которые родились в воспаленном мозгу Саливана. Этому сумасшедшему повсюду мерещатся русские шпионы, — твердил свое Ковальчук.
Но его глаза говорили Перси другое, и он потребовал:
— Генри, не держи меня за болвана! Говори начистоту!
Ковальчук, потупившись, промямлил:
— Помнишь, я рассказывал о разработке одного русского?
— Да, что-то такое было, но как это связано с нами?
— Сейчас поймешь. Два месяца назад я познакомился с ним в ресторане «Гетман». Разговорились, мне он показался перспективным кандидатом на вербовку. Потом были еще две встречи…
— Генри, ближе к делу и Фантому! — торопил Перси.
Лицо Ковальчук пошло бурыми пятнам, и он с трудом выдавил из себя:
— Он оказался из контрразведки.
— Ты хочешь сказать из ФСБ?!
— Д-а?
— А что он делал в Киеве?
— Приехал в отпуск к родителям.
— Допустим, но как ты узнал, что он из ФСБ?
— Не я, а Саливан.
— Саливан?! — удивился Перси.
— Русский находился в разработке у Берда, и я попал под слежку.
— В разработке у Берда? А причем тут ты? Я уже ничего не понимаю.
— Видишь ли, я не доложил Саливану о контакте с этим русским.
— Почему?!
— Ну, ты же знаешь о моих отношениях с ним.
— И что?
— Я рассчитывал поставить Саливана перед фактом, чтобы не загубить разработку. А он, мерзавец, раздул из мухи слона, и теперь меня имеют все кому не лень. Я — русский шпион? Бред!
— Стоп, Генри! А как все это связано со мной и Фантомом? Как? — окончательно запутался Перси.
— Хоть убей, Марк, не знаю! Не знаю! — твердил Ковальчук.
— И все-таки это крутится рядом с тобой. Думай, Генри, вспоминай!
Ковальчук нервно теребил брючный ремень, его лицо исказили мучительные гримасы. Перси не спускал с него глаз. Ключ к разгадке головоломки с Фантомом сейчас находился в руках того, кто вольно или невольно оказался в центре последних драматический событий. С губ Ковальчука срывались обрывки фраз. Одна из них: «Кейдж требовал от меня данные по «Тополю»? Зачем?» — дала толчок мыслям Перси. И здесь сработала, скорее, интуиция, чем логика.
— Генри, повтори, что ты сейчас сказал! — перебил он от Ковальчука.
— Что, есть идея, Марк? — встрепенулся Ковальчук.
— Пока не знаю. Повтори!
— Кейдж допытывался у меня: какие сведения мне стали известны из списка Фантома?
— Из какого списка?
— Того, что он оставил в камере хранения киевского вокзала.
— Списка? В камере хранения? Агент ЦРУ среди русских? Фантом? Как это все связано между собой? — размышлял Перси и искал связь между списком Фантома, Ковальчуком и неведомым агентом, который сообщил ЦРУ об охоте ФСБ за продавцом секретов «Тополя».
Он пытался увязать в логическую цепочку то, что ему стало известно от Кейджа, с тем, что сейчас рассказал Ковальчук, но она не складывалась. Пока одним неоспоримым фактом был список секретов Фантома, который непостижимым образом стал известен русской контрразведке. Но от списка и до самого Фантома ей еще надо было добраться, и здесь появлялся шанс опередить ее и завладеть секретами «Тополя». Это давало надежду Перси на то, что ему удастся выбраться из скандальной ситуации, и он уже не столь мрачно смотрел на мир и на терзавшегося Ковальчука. Ему стало жаль бедолагу, оказавшегося жертвой рокового стечения обстоятельств и предвзятого отношения боссов. К сожалению, в последнее время в разведке такое происходило все чаще. После провалов в Ираке и Афганистане система начала пожирать сама себя. За ошибки политиков приходилось расплачиваться им — разведчикам. Ковальчук стал очередной жертвой. Подавшись порыву, Перси сжал его плечо. Генри встрепенулся, лицо дрогнуло, и в глазах вспыхнул благодарный огонек. Ответная теплая волна окатила Перси.
— Генри, все будет о’кей! Мы им еще покажем, — заверил он.
— Значит, ты не поверил в эти бредни, Марк? Не поверил? — воскликнул Ковальчук.
— Нет!
— Спасибо! Если бы ты знал, как это для меня важно.
— Держись, Генри! А сейчас извини, меня ждет Маргарет, — закончил разговор Перси.
— Да, да, конечно, прости, что задержал, — извинился Ковальчук и распахнул дверь террасы.
Перси возвратился в холл, прежде чем пройти в номер, задержался у зеркала, посмотрел и не узнал себя. На него смотрел смертельно усталый человек с землистого цвета лицом.
«Господи, что подумает Маргарет? — ужаснулся он. — Надо, что-то делать? Что? Немедленно избавиться от этого похоронного вида! Как? Выбрось из головы Кейджа. У тебя все о’кей, Марк! Легко сказать. Маргарет не проведешь, она — жена разведчика. Ты успешно выполнил опасное задание, и тебя вызвали для доклада. Тебя, а ее зачем? У тебя нервный срыв, и врачи рекомендовали отдохнуть».
Последнее объяснение Перси показалось наиболее убедительным. Он решительно направился к номеру, энергично постучал в дверь и, не дождавшись ответа, шагнул в прихожую. Глаза не успели освоиться с полумраком, как их ослепил, хлынувший из гостиной яркий дневной свет.
