— Но без секретов Фантом американцам не нужен, — возразил Писаренко.
— Надо отвести туда, где он будет им интересен, — продолжал развивать свою мысль Сердюк.
— Легко сказать, Николай — это не Ванька взводный, которому больше взвода не дадут и дальше Чукотки не пошлют.
— Василий Григорьевич, это надо сделать так, чтобы не насторожить ЦРУ и сохранить интерес к Фантому.
— А что, если на вышестоящую должность, — предложил Кочубей.
— Уж не на мою ли, Коля? — пошутил Гольцев.
— Виктор Александрович, прекрати, сейчас не до шуток, — осадил его Сердюк.
— А если пойти по пути семейных проблем, — не сдавался Гольцев.
— Это же как, Виктор Александрович? — заинтересовался Градов.
— Конфликт с женой, развод и дележ квартиры. Такой головняк, что шпиону будет не до шпионских дел.
— Я же холостой! — напомнил Кочубей.
— Вот проблема: женим и разведем! — отмахнулся Гольцев.
— А ты что, поп или загс? — с усмешкой заметил Писаренко.
— Я его отец-командир! — отрезал Гольцев.
— Ладно, отцы и дети, не будем усугублять и без того тяжелое положение Николая, — положил конец спору Градов, и впервые за время совещания на его лице появилась улыбка.
Сердюку она сказала многое: идея с отводом Фантома от секретов «Тополя», видимо, пришлась по душе Градову. Но то, что он затем предложил, ошеломило всех.
— Куда?! В Абхазию?! — в один голос воскликнули Писаренко с Гольцевым.
У Кочубея от изумления открылся рот. Сердюк осмысливал столь радикальный поворот в операции. А Градов держал паузу и давал подчиненным возможность оценить свое предложение. Первым нашелся, что сказать Гольцев.
— Извините, Георгий Александрович, насколько мне известно, в Абхазии на сегодня нет ракетных войск, — деликатно заметил он.
— Только миротворцы, — уточнил Писаренко.
— Зато горячая точка, — пояснил Градов.
— И такая, где Саакашвили готов поиграть военными мускулами, — отметил Сердюк.
— Получит по зубам, как год назад в Южной Осетии, — решительно отрезал Гольцев.
— Это уже второй вопрос, Виктор Александрович! — подводил к своей мысли Градов.
— А какой первый?
— Надеюсь, тебе ясно, кто стоит за спиной Саакашвили и спецслужб Грузии?
— Понятно, американцы!
— И что из этого следует? — допытывался Градов.
— Абхазия, Южная Осетия и наши миротворцы для ЦРУ — приоритетное направление, — заключил Гольцев.
— Совершенно верно, Виктор Александрович!
— А это значит, что Фантом и без секретов «Тополя» будет представлять для них интерес, — сделал вывод Сердюк.
— Таким образом, мы сохраняем Николая в игре и даем операции новый импульс. Остается решить технический вопрос, связанный с его переводом к миротворцам в Абхазию, — подвел итог обсуждения Градов.
— Не проблема, найдем подходящую должность в штабе, — заверил Гольцев.
— ПНШ по разведке, на ней Николай будет интересен американцам, — предложил Писаренко.
— И так будем считать, что с направлением развития операции определились! Теперь надо сосредоточиться на предстоящей явке с Перси. Какие есть предложения? — Градов не давал передышки подчиненным.
— Немедленно встречаться с полковником Зорким! Основная нагрузка ляжет на него, — без тени сомнений заявил Сердюк.
— А Кузьмин? Его «электронные уши» будут очень кстати, — присоединился к нему Гольцев.
— Безусловно! — согласился Градов и распорядился: — Анатолий Алексеевич, не откладывая дела в долгий ящик, проведи рабочую встречу с Зорким, Кузьминым и согласуй все вопросы.
— Есть! Сегодня же займусь! — подтвердил Сердюк и поднялся из кресла.
Вслед за ним встали офицеры.
— Задержитесь, товарищи, остался организационный вопрос, — остановил их Градов и спросил: — Кого включим в штаб операции?
Офицеры переглянулись, Градов усмехнулся и с ехидцей спросил:
— Что это вы скромничаете?
Писаренко поймал на себе его взгляд и, помявшись, ответил:
— Да, как-то поперек батьки в пекло не очень-то.
— Ну, спасибо за доверие, Василий Григорьевич.
— Извините, товарищ генерал-полковник, вы меня не так поняли! Не могу же я себя предлагать, когда рядом генерал Сердюк.
— Ну ты, Вася, и мастер стрелки переводить?! — возмутился тот.
— Но не полковнику же командовать генералами? — буркнул Писаренко.
— Так, товарищи, не время выяснять, кто — стрелочник, а кто — машинист! — положил конец пикировке Градов и приказал: — Руководителем операции назначаю тебя, Анатолий Алексеевич! В помощь бери Писаренко и Гольцева. Послезавтра — отставить, завтра к исходу дня представить мне план организационно-оперативного обеспечения явки Николая с Перси. Вопросы?
— Разрешите выполнять? — ответил за всех Сердюк.
— Погоди, Анатолий Алексеевич, ты Зоркого хорошо знаешь?
— Э-э, в общем, да, в последнее время плотно работаем.
— Имей в виду: он со своей техникой и орлами готов даже черту под хвост залезть. Но у нас не тот случай. Никакой засветки Николая! Пусть что-то не услышим, что-то не увидим, но не дадим повода к подозрению. Наша позиция: максимальная конспирация! Наблюдение вести только со стационарных скрытых постов и с дальних подступов. Работу в эфире максимально ограничить, связь держать по проводным каналам связи.
— Понял, Георгий Александрович! Буду стоять на этой позиции! — подтвердил Сердюк.
— Не только стоять, но и добиться ее выполнения. И последнее — это касается линии поведения Кочубея в общении с Перси, — Градов перевел взгляд на него и потеплевшим голосом произнес: — Здесь, Коля, многое, если не все, зависит от тебя. Ты с ним уже встречался и имеешь представление — матерый разведчик.
— Да, палец ему в рот не клади, но не так страшен черт, как его малюют, — справлюсь, — заверил Николай.
— Георгий Александрович, а если Николаю с Михаилом Ивановичем снова проиграть в ролях явку с Перси? Думаю, лишним это не будет, — предложил Гольцев.
— Добро, хорошая мысль, — согласился Градов.
— Главное, чтобы Николай потом из образа вышел. Шпионов мне еще в отделе не хватало, — с улыбкой заметил Сердюк.
Так на оптимистичной ноте закончилось совещание у Градова. Самому же Николаю было не до смеха. На следующий день за него взялся герой фильмов «Ошибка резидента» и «Возвращение резидента» артист Михаил Ножкин. С присущей ему обстоятельностью Михаил Иванович принялся лепить из Кочубея образ алчного и беспринципного шпиона — Ореста Литвина. Сам блестящий мастер перевоплощения, он был неумолим к любой неточности и фальши. Десятки раз Николаю приходилось отрабатывать каждый жест и каждую фразу. Но Михаил Иванович был неумолим: требовал явить во всей своей неприглядности черную душонку предателя. И когда заканчивалась репетиция, то и вне стен студии, где стараниями художника и декораторов была воссоздана обстановка предстоящей явки с Перси — зал Третьяковской картиной галереи, Николай испытывал раздвоение личности: шпион Литвин никак не хотел оставить в покое контрразведчика Кочубея.
