— Каждый тянул его на себя, а русский народ расплачивался своей кровью, — с горечью признал Кочубей.
— Вы правы, ребята, — согласился Лакоба. — Но я веду речь о другом: о поведении вождей — Жордании и Чхенкели. До революции они входили в так называемую группу оборонцев — депутатов Госдумы, и стояли насмерть за единство Российской империи и продолжение войны с Германией до победного конца. Спустя семь месяцев от их ненависти к немцам не осталось и следа, они взахлеб пели оду «немецкому порядку и просвещенной власти», а для России других слов, как «варварская», у них не осталось. Опираясь на германские штыки, Жордания, как это было с царем Ираклием, под шумок гражданской войны вознамерился откусить кусок Кавказа. Сначала грузинские войска оккупировали Абхазию, на этом не остановились и концу июля захватили Адлер, Сочи, Туапсе.
— Ну, шакалы! — поразился Остащенко.
— Малая империя, как ее назвал академик Сахаров, — вспомнил Кочубей.
— Можно сказать и так! — поддержал его Лакоба и с сарказмом произнес: — Но с новым хозяином они жестоко просчитались — он подкачал. В ноябре восемнадцатого в Германии грянула революция, и Грузия в очередной раз, оставшись один на один с озлобленными соседями, принялась срочно подыскивать нового покровителя. В Москве большевики о Жордании и его компании не хотели даже слышать. И тогда эти перевертыши пали в ноги к «британскому льву». Они стали доказывать королеве, что бурный роман с кайзеровской Германией — ее заклятым врагом — был невинной шалостью. Запах бакинской нефти вскружил головы даже холодным британцам. В Лондоне не заметили, как начали подыгрывать грузинским вождям. Искусство интриганства, позаимствованное ими у предшественника, царя Ираклия, дало свои плоды: в Поти высадился британский экспедиционный корпус, но в Грузии он пробыл недолго.
Советская власть быстро укрепилась всерьез и надолго не только в России, а и в соседних с ней Армении и Азербайджане. В Тифлисе быстро смекнули: на Кавказе появился новый — старый хозяин, и принялись обивать пороги в Кремле. 7 мая 1920 года Советская Россия признала Грузию в обмен на легализацию большевистских организаций. И не успели еще высохнуть чернила на договоре с большевиками, как Жордания указал британцам на дверь. Но тут он совершил роковую ошибку, забыв, что имеет дело не с русским царем, а с пролетарским вождем — грузином Сталиным. Спустя восемь месяцев, в феврале двадцать первого, части 11-й Красной армии, не встречая на своем пути сопротивления, вошли в Тифлис. Вместо тысяч добровольцев, которых Жордания грозился выставить против большевиков, собралась лишь жалкая кучка, да и та, не дойдя до окраин, разбежалась по домам.
— По признанию командующего этим воинством генерала Одишелидзе: «…Вместо обещанных 1500 человек особый батальон народной гвардии вышел из Тифлиса на театр войны в составе 240 человек, на зато на его проводах было сказано 240 речей», — уточнил Олег.
— Жордания, а с ним меньшевистское правительство бежало за границу. С того времени, если можно так выразиться, начался «золотой период» в истории Грузии, — завершил на этом экскурс в историю Лакоба.
— Как же, наслышаны! Сразу после той большой войны мой дед перебрался из Воронежской области в Кутаиси, и потом нам с братом рассказывал, как в те времена жили в Грузии. В России народ с кваса на воду перебивался, а они как сыр в масле катались, — вспомнил Быстроног.
— Покатались и мы в том масле, врагу не пожелаешь. У себя дома хозяевами не были. На родном языке запрещали говорить! А когда Союз распался, так они одним хапком рассчитывали покончить с Абхазией! Мерзавцы, сколько людей положили! Детей! Стариков! — с ожесточением сказал Олег, и гримаса боли исказила его лицо.
— А мы на комсомольских собраниях только и слышали: Грузия — всесоюзная здравница, житница и кузница передовых кадров, — вспомнил Юрий.
— И наковали! Подпольных миллионеров и воров в законе, — буркнул Быстроног.
— А как же «Мимино?» А как же «Отец солдата?» Это же все было! — не находил ответа Кочубей.
— Для нас было да сплыло. А для них: «Расцветай под солнцем, Грузия моя…» Все, дураков больше нет! — отрезал Борис.
— Кто расцветал, а кто и чахнул. На Урале и в Сибири народ загибался в тайге, а они тут среди мандаринов и фикусов жировали, и все им советская власть плоха была! — возмутился Остащенко.
— Юра, но так-то всех под одну гребенку нельзя!.. — договорить Кочубею не удалось.
Настойчиво зазвонил сотовый, и на дисплее высветился номер Кавказа. Извинившись, Николай поднялся из-за стола, отошел в сторону и спросил:
— Вы что, уже готовы?
— Да, машина заправлена. Ждем только команды, — не стал вдаваться в подробности Кавказ.
— Хорошо, скоро будем! — заверил Николай и возвратился к столу.
Быстроног и Остащенко по его лицу догадались: пора собираться. Извинившись перед Станиславом и Олегом, они, так и не испробовав всех изысков абхазской кухни, спустились к машине. Водителя на месте не оказалось.
— Женя? — позвал Быстроног.
— Я здесь, Борис Юрьевич, — отозвался тот из кустов инжира.
— А, с природой общаешься, — строго заметил Быстроног и распорядился: — Едем в город!
В ответ послышался треск веток, и из листвы показалась смущенная физиономия водителя. Отряхнув с себя листья, он забрался в машину, и они выехали в Сухум. Быстроног на ходу принялся звонить в отдел. Сотовый секретаря Александра Мотрева молчал, и на вызов ответил дежурный Гонтарев.
— Олег, где Саня? — спросил Быстроног.
— Да, вроде был в отделе, — неуверенно ответил тот.
— Был да сплыл! Почему не отвечает?
— Не знаю, Борис Юрьевич. Может, питание село?
— Питание? Село? Небось у Ашота в «Кавказе» сидит! Короче, разыщи и в отдел! Пусть вскроет оружейку! Ты получи оружие: три пистолета с полным боекомплектом.
— Понял. А потом куда? — уточнил Гонтарев.
— Отправишься к границе! Надо прикрыть Николая с Юрой! Ясно?
— Так точно! Так, может, прихватить автоматы, лишними не будут?
— Возьми! — разрешил Быстроног и распорядился: — Вызывай дежурный УАЗ, сам — за руль, и встречаемся на Красном мосту.
— Юра, нам Кавказа с Омаром хватит! — отказался от помощи Кочубей.
— Олег лишним не будет. Он парень хваткий и с головой, такой всегда пригодится, — возразил Остащенко.
— Но мы же не на боевую операцию, а на явку с агентом едем.
— Возьми, Коля! Олег в той зоне два года отпахал и знает обстановку, как свои пять пальцев, — настоял Быстроног.
— Хорошо! — согласился Кочубей и позвонил Кавказу.
— Слушаю тебя, Николаич? — ответил тот.
— Через час встречаемся на Очимчырском повороте. Только ты и Омар! — распорядился Кочубей.
— Понял, будем на месте, — подтвердил Кавказ.
