Поздним вечером в двух шагах от Генштаба на конспиративной квартире Писаренко встретился с полковником К. Тот с полуслова понял, что от него требуется. На следующий день профессор М., проявив завидную пунктуальность, в шестнадцать часов появился в Генштабе и был приятно удивлен встрече с К. Разговор между ними начался с воспоминаний о недавней командировке на полигон в «Плесецк», а потом перешел на тему последних испытаний ракеты «Тополь-М». И здесь профессор показал себя знатоком своего дела. За дискуссией незаметно подошел к концу рабочий день, и в просторные коридоры Генштаба из кабинетов выплеснулись толпы суровых полковников и генералов. Подхваченные этой стремительной волной, профессор М. и полковник К. оказались на Гоголевском бульваре.
Вечер выдался погожий. В воздухе, напоенном свежестью молодой листвы и ароматом распустившейся сирени, ощущалось дыхание приближающегося лета. Веселый гомон детворы и жизнерадостный смех, доносившиеся с игровых площадок и из летних кафе, быстро заставили их забыть о службе. Они нашли свободный столик, и за рюмкой водки разговор перешел на близкие для каждого военного темы — охоту и рыбалку.
Заядлый рыбак, а когда-то и охотник, профессор с ностальгией вспоминал об охоте на медведя во время командировки на Камчатку, с жаром рассказывал о рыбалке на Байкале. Закончилась встреча тем, что они договорились провести ближайшие выходные на озерах под Переславлем-Залесским — там у К. в приятелях оказался местный егерь. Его предложение не нарушать классический русский вариант «на троих» профессор энергично поддержал и, как на то рассчитывал Сердюк, предложил взять в компаньоны Дудинца. Оперативная комбинация, задуманная в кабинетах Лубянки, получила практическое развитие.
В пятницу после службы все трое на машине полковника К. выехали на рыбалку. Дудинец оказался легким в общении и вскоре был на короткой ноге с К. — к Переславлю-Залесскому они подъезжали друзьями. Маленький и уютный городок, раскинувшийся на берегах живописнейшего озера, остался в стороне, и через пару километров впереди, за деревьями, маняще блеснул слабый огонек. Лес быстро редел, за ним таинственно серебрилась в лунном свете безмятежная гладь озера. Они выехали на опушку и остановились у бревенчатой избушки.
Егерь Дмитрич не подвел, был трезв и копошился на берегу под летним навесом. Оттуда потягивало сладковатым дымком костра и запахом ухи. Дудинец и профессор, разгрузив багажник, принялись готовить снасти, но Дмитрич, сославшись на то, что клев начнется не раньше четырех, уговорил сесть за стол. Двойная уха оказалась наваристой, и под нее незаметно ушла бутылка водки.
Дудинец размяк, и К. не составило большого труда подвести разговор к главной теме. Сам того не подозревая, профессор стал его активным помощником. Задетый за живое тем, что в последнее время был незаслуженно отведен от участия в работах по программе модернизации РВСН, он костерил на чем свет стоит засевших в штабах «солдафонов», для которых главное — звонко щелкнуть каблуком и в срок доложить «наверх». Полковник поддакивал, не забывал подливать водку и, когда, казалось, что тема исчерпала себя, а профессор устал ругать своих тайных и явных врагов и вскользь упомянул о предстоящих корректировках в программе разработки «Тополь-М», Дудинец как клещ вцепился в него с вопросами.
Оперативная комбинация «"Крот" в "Аквариуме"» дала первый результат — подозрения в отношении Дудинца получили конкретное подтверждение. На следующий день на стол Писаренко легла подробная докладная о результатах «рыбалки». После обеда с ней уже знакомился Гольцев. Он внимательно вчитывался в каждую ее строчку, взвешивал все «за» и «против» шпионской версии, выдвинутой против Дудинца. Стук в дверь отвлек его от этого занятия.
В кабинет вошел Кочубей. Гольцев в душе сочувствовал ему и Остащенко, но ничем помочь не мог и, чтобы они совсем не раскисли, загружал рутинной работой. Оформление допусков и перелопачивание старых отчетов по контрразведывательному обеспечению американских инспекций, работавших на российских ракетных базах и арсеналах — это все, чем на время разбирательства он мог их занять.
Кочубей остановился перед столом, бросил тоскливый взгляд на Гольцева. Тот пожал плечами и он, положив на стол отчет, развернулся к двери.
— Постой, Коля! — остановил его Гольцев.
Кочубей вопросительно посмотрел на него.
— Коля, я тебя понимаю. Для настоящего боевого опера глотать архивную пыль — наказание хуже некуда. Потерпи еще, скоро все закончится.
— Когда?
— Думаю, недолго осталось.
— Сколько?
Гольцев пожал плечами.
— Виктор Александрович, я понимаю, на Штабисте мы с Юрой прокололись, но бумажки ворошить — это не наше дело! Дайте любую оперскую работу! — взмолился Кочубей.
— Дам, но позже.
— Что, не доверяете?
— Ты что такое городишь?! — возмутился Гольцев.
— Ладно, Виктор Александрович, я все понял, разрешите идти? — и, махнув рукой, Кочубей вышел из кабинета.
Служебное расследование длилось уже три недели, и ему не видно было конца. Все это время Николай с Юрием прозябали в тесном кабинете, до потолка заваленного отчетами по иностранным инспекциям. Глотая архивную пыль, они штудировали их, чтобы вычислить разведчиков из РУМО и ЦРУ среди технарей, переводчиков, заместителей и руководителей американских инспекционных групп, прошедших через российские ракетные базы и арсеналы. Конца этой работы не было видно. А разговор с Гольцевым перспективу возвращения к оперативной работе делал все более туманной. В мрачном настроении Николай возвратился в архив и, скрипя зубами, принялся «выжимать» очередной отчет, чтобы загнать «фактуру» в компьютер. Но все эти «смиты», «брауны» и «роузы» проваливались сквозь память, как через дырявое решето. Он в сердцах швырнул на полку очередной том, и, не дожидаясь окончания рабочего дня, ушел со службы, и в шесть вечера был у центрального офиса «Вест Бридж Компани». Из его дверей пестрыми бабочками одна за другой выпархивали стройные, длинноногие бизнесвумен и вальяжно — лощеные бизнесмены. Шло время, а Татьяна все не появлялась, он набрал ее номер.
— Коля, я сейчас! — ответила она.
Это «сейчас» растянулось еще на добрых десять минут. И когда она появилась в дверях, он забыл о всех неприятностях, и щемящая приятным томлением сердце волна захлестнула его.
— Прости, Коля, у шефа задержалась! — извинилась Татьяна.
— Ну и зверь же он. Таких убивать надо! — беззлобно прошелся Кочубей по ее начальству.
— Зверь, но нежный и ласковый, — отшутилась Татьяна.
Ревнивое чувство к «зверю» кольнуло Николая, и он не удержался от упрека:
— Из-за этого ласкового все наши планы полетели!
— Тогда действуем по-моему! — предложила Татьяна.
— Это по какому?
— Едем в гости!
— В гости? К кому?
— Ко мне.
— А может, в другой раз, — замялся Николай.
