Все они были настолько загромождены различными инструментами и непонятными штуковинами, что пустого места ни на одном из них практически не оставалось. На многочисленных полках тоже чего только не было! Да и на полу валялось всего в избытке, включая даже какие-то мешки. Один из них был открыт, и Константин с удивлением заметил, что тот доверху наполнен странной однородной светловатой массой. Подойдя поближе и зачерпнув из него горсточку, князь обнаружил, что держит в руках самые обычные… древесные опилки.
Впрочем, всему этому друзья не особенно удивились. Гораздо больше их поразил так называемый красный угол, где у доброго христианина всегда находилась божница с одной, а чаще с тремя иконами. Так вот у Миньки там расположился целый иконостас аж на семь икон, ярко освещаемых сразу тремя лампадами.
Более того, практически на каждой полке и над каждым столом красовалось еще по иконе. Великомученики, угодники и апостолы мрачно и ревниво взирали со всех сторон на вошедших.
– Восемь, десять, двенадцать… Нет, опять сбился. Сразу видно, что здесь святой человек живет, – благоговейно прошептал Славка. – Ну, прямо тебе храм, а не мастерская. И ты их всех знаешь, Михал Юрьич? – обратился он к улыбающемуся Миньке.
– Конечно, – ответил тот уверенно.
– А вот этот, например, кто? – Воевода-спецназовец ткнул пальцем наугад в какую-то икону, на которой был изображен скорчившийся, чрезвычайно худой полуголый человек, торжествующе ухвативший руками что-то черное с красными точечками.
– Это святой Пеликан, одолевающий беса, – гордо ответил юный изобретатель, хитро улыбаясь.
– А это? – Палец князя уткнулся в икону с изображенным на ней мрачным типом, угрожающе растопырившим пальцы.
– Это великомученик Амфибрахий, одолевший водяного змия.
– Ну а вот тот? – осведомился Славка, указывая на изображение чрезвычайно волосатого мужика, голый торс которого был увешан крест-накрест, будто патронташем, двумя здоровенными цепями.
– Это страстотерпец Абдурахман, терзающий себя за то, что не сдержался и пошел на сделку с сатаной дабы получить некое тайное знание, – во весь голос отрапортовал Минька, уже не сдерживая улыбки.
– Странные какие-то имена у твоих святых, – протянул Славка.
– А это у тебя вообще мастерская или храм? – непонимающе спросил Константин.
– Храм, конечно. Каждый раз, как зайду, сначала триста поклонов отобью, «Отче наш» прочитаю, потом еще пять молитв, благословения у всех попрошу, а уж потом за работу. Чуток потружусь – и опять за молитву с поклонами.
– Помогает? – серьезно спросил князь.
– Еще бы, – гордо вскинул голову Минька. – Боятся сюда бесы лезть. Очень уж тут намоленное все. Ну и опять-таки отец Никодим заходит раз в месяц. Сережка, ой, то есть Сергей Вячеславович, ну, который Иванов, рассказывал, как он во время воскресной проповеди меня другим прихожанам в пример ставил.
– А новые виды оружия ты, разумеется, побоку? – кивнул головой Константин как о чем-то само собой разумеющемся.
– Вот уж хрен вам во всю морду, – заявил Минька. – Ишь чего захотели. Думаете, у меня правда крыша поехала? Да не дождетесь!
– Вот как ныне, оказывается, богоугодный молодняк со старшими разговаривает, – вздохнул сокрушенно Славка.
– Будешь много говорить, так я тебя сейчас вместе с собой на молитву поставлю часика на два, – пригрозил изобретатель грозно.
– Не надо, – перепугался Славка. – К тому же я и словов-то не знаю. Ежели бесы подкрадутся, совсем худо придется мне, несчастному, – пригорюнился он и смахнул несуществующую слезу.
– Не боись, старина. Ко мне приходи. Это ведь раньше народ считал, что я здесь чем-то страшным и темным занимаюсь. Все гадали, то ли я сам колдун, то ли бесов вызываю, а они мне все стряпают. Помнишь, Костя, как Сережка, тьфу, Сергей Вячеславович нечистую силу изгонял из моих мастерских?
– Конечно, помню, – усмехнулся князь.
– Ну и все. С тех пор как отрезало. Я все понял, осознал и обратился к богу. Навешал повсюду кучу икон, каждому святому имя дал.
– А где имена-то брал? – поинтересовался Славка.
– Да из головы, – махнул беззаботно рукой Минька. – Главное, чтоб повычурнее да позаковыристее. Вон там, в стекольной мастерской, у меня, к примеру, Дельфиниус висит. Тебе, Костя, перевести или сам догадаешься?
– Уже, – откликнулся князь.
– А в цеху литейном такая страхолюдина повешена!.. Если бы бесы там и водились, то они бы и впрямь разбежались. Так я его Динозаврусом назвал, – продолжал Минька.
– Подходяще для страшилки, – согласился Славка, облегченно вздохнул и пояснил: – Давно мы с тобой не видались. Вот и решил, что у тебя крыша поехала. Изобретатели, они ж все немного чокнутые, и все по-разному, вот я и подумал, что у тебя тоже чердак малость снесло, – и виновато покаялся: – Ты уж прости меня, Эдисон Кулибиныч.
– Сам дурак, – огрызнулся Минька.
– А на основном-то поприще как дела твои идут? – осведомился Константин.
– Хо-хо, – надменно заявил изобретатель и молча открыл дверь в соседнюю комнату.
Тут было точно такое же обилие святых, столов и полок, но, как ни странно, везде царил относительный порядок, да и вещей на столах было немного.
– Здесь у меня что-то типа зала готовых экспонатов, – пояснил Минька. – А вот вам, – он взял со стола какую-то круглую железную штуковину сантиметров двадцати высотой и примерно столько же в диаметре, – первая русская мина нажимного действия. Срабатывает и как противопехотная, и как противокавалерийская.
– Как понять? – уточнил Константин.
– Смотря на кого поставить. Настраивается в зависимости от необходимости в течение десяти секунд путем добавок нескольких прокладок.
– Кулиба Эдисоныч, я тебя обожаю, – промычал Славка, погрузившись в полный восторг и нирвану блаженства.
– А можно принцип действия уточнить? – поинтересовался Константин. – Особенно меня взрыватель интересует. Ты же как-то говорил, что там нужно чего-то эдакое, чего ты, к сожалению, сейчас не можешь сделать.
– Правильно говорил, – кивнул головой Минька. – Ни диазодинитрофенол, ни тетразен, ни тринитрорезорцинат свинца я сейчас изготовить не смогу, хоть ты тресни. А они нужны все в комплексе. Тогда я сел и задумался.
– Но ведь ты помолился сперва? – уточнил Славка.
– Ну, разумеется, – развел руками Минька. – Без этого мы вообще никуда. По сто поклонов каждой иконе, стоя на коленях, причем обязательно каждый раз лбом об пол. А все равно ни черта не получалось.
– Усердия, наверное, не было настоящего, – предположил Константин. – Не вложил ты душу, чтобы молитва из сердца шла.
– Или головой стукался плохо, – вставил свои три копейки Славка.
