Херладзе набрал номер телефона агента и с нетерпением ждал ответа. Вызов прошел, и он услышал голос. Несмотря на двадцать лет, прожитых в России, в нем сохранился характерный акцент.
— Слушаю. — В интонациях агента прозвучали нотки раздражения.
— Вы можете говорить? — спросил Херладзе.
— Через пять минут у меня совещание! А кто спрашивает?
— Вам большой привет от Отара. — Херладзе назвал первую часть пароля.
В ответ было глухое молчание.
— Хвича. Вы меня слышите? Вам большой привет от Отара. — Херладзе повторил пароль.
— Э-э-э… здравствуйте, — выдавил из себя агент и назвал вторую часть пароля: — Спасибо. А когда он сам приедет?
— Трудно сказать, вы же знаете, Отар занятой человек, — на ходу импровизировал Херладзе.
— Да-да, понимаю. Все так неожиданно.
— У вас что, проблемы?
— Нет-нет. Все нормально.
— Нам надо встретиться.
— Да, конечно. Я освобожусь через час-полтора.
— Отлично! Давайте позавтракаем, а точнее, пообедаем в кафе «Бриз», — предложил Херладзе.
— Хорошо, — согласился Имерлидзе.
— Знаете, где это?
— Ну, конечно.
— Значит, встречаемся через два часа.
— Да, — подтвердил Имерлидзе и, спохватившись, спросил: — А как мы узнаем друг друга?
— Не беспокойтесь, я видел вас, — заверил Херладзе.
— Э-э, где?
— Не важно. Итак, через два часа в кафе «Бриз».
— Понял. Мне что-то взять?
— Ничего, кроме хорошего аппетита.
— Вроде не жалуюсь.
— Вот и договорились. Жду! — закончил разговор Херладзе.
Теперь, когда вопрос встречи с агентом был решен, резиденту оставалось запастись терпением. Чтобы не оттягивать руки сумкой, Херладзе сдал ее в камеру хранения и вышел на улицу. Последний раз во Владикавказе ему довелось быть пять лет назад. Тогда еще рядовому оперативнику Херладзе предстояло провести вербовку агента — российского контрактника. С тех пор столица Северной Осетии изменилась, и изменилась в лучшую сторону. На глаза все чаще попадались современные здания и богатые витрины магазинов. Его взгляд задержался на вывеске «Парикмахерская». Она напомнила ему о скандальной стычке с ростовским таксистом.
«Все, Заза, дальше тянуть не стоит, придется расстаться с усами!» — решил Херладзе и вошел в парикмахерскую.
В зале, кроме двух скучающих мастеров, никого не было. Он поздоровался и обратился к томной блондинке:
— Девушка, вы свободны?
Она, отложив журнал, поднялась из кресла и пригласила:
— Проходите, садитесь.
— Прям-таки садитесь. Вы случайно не жена прокурора? — пошутил Херладзе.
— Ха-ха, — хохотнула блондинка.
Он снял куртку, повесил на вешалку, прошел к креслу и остановился. Блондинка с откровенным интересом разглядывала его. Невысокого роста, неброской наружности Херладзе не производил бы впечатления, если бы не глаза. Темно-карие, они обладали какой-то гипнотической силой и невольно притягивали к себе.
Смахнув щеткой остатки волос с кресла, блондинка с улыбкой спросила:
— А че не садитесь, боитесь?
— Девушка, с вами я боюсь только одного — поколебать свои моральные устои, — в тон ей ответил Херладзе и опустился в кресло.
Блондинка хмыкнула и, повязав на него накидку, поинтересовалась:
— Как будем стричься?
— Не только стричься, но и бриться.
— Пожалуйста. А что делать с усами?
— Убрать!
— Убра-ать?! — удивилась блондинка.
— И немедленно! Девушкам они не нравятся, — продолжал подшучивать Херладзе.
— Правда?! Это каким же?
— Ну-у, разным.
— И что, вам не жалко расставаться с таким мужским достоинством?
Херладзе подмигнул и многозначительно заметил:
— У меня есть и другие достоинства.
— Хи-хи, — хихикнула блондинка и энергично защелкала ножницами.
Не прошло минуты, и на месте пышных усов осталась жидкая щеточка. Херладзе тяжело вздохнул.
— Жалко? — посочувствовала блондинка.
— Жаль, конечно, но что поделать, раз проспорил. Мужчина свое слово должен держать, — быстро нашелся Херладзе.
— О! Такое в наше время редко услышишь! Настоящих мужчин почти не осталось, — с грустью произнесла блондинка.
«Похоже, сохнешь ты без мужика, — заключил Херладзе и внимательно присмотрелся к ней. — А бабенка-то хороша — все при ней, да еще с душой. На вид лет тридцать, не больше. Замужем? Вряд ли. Интересно, дети есть? Похоже, пацан! — Его взгляд задержался на фото мальчика лет семи, стоявшем на туалетном столике. — Тебе-то они зачем, Заза? Как зачем? Влюбленная кошка… Плюс хата — будет, где залечь. Ладно, поживем — увидим», — не стал строить далекоидущие планы Херладзе и перевел взгляд на зеркало.
Своим видом он остался доволен. От броской приметы не осталось и следа. На него смотрел типичный выходец из южных районов России. Разве что нос с характерной горбинкой и густые черные волосы выдавали в нем кавказца.
Щедро расплатившись, Херладзе забросил удочку на будущее:
— Вот что значит — мастер! Не думал, что красавец. Все, девушка, буду стричься только у вас!
Блондинка зарделась от похвалы и, одарив его многозначительным взглядом, ответила воркующим смехом.
— А вам идет такая улыбка, — продолжал сыпать комплиментами Херладзе.
— Спасибо! Заходите, буду только рада.
— Обязательно! Звать-то вас как?
— Инна.
— Очень приятно, а меня Георгий. Свой телефончик не дадите?
— Ну, если только…
— Нет, нет, Инна, ничего личного.
— Правда? — хихикнула она и подала визитку.
— Положу ее на сердце, — с улыбкой произнес Херладзе, надел куртку, осмотрелся в зеркале; на глаза попались парики, и ему пришла неожиданная мысль: «Парик? Отличная страховка на явку с Доком!»
Он остановился и обратился к блондинке:
— Инна, у меня к вам огромная просьба.
— Даже огромная? Что, вернуть усы? — спросила она и кокетливо заметила: — Но для этого вам придется очень постараться.
Херладзе шаркнул ножкой и, склонившись в галантном поклоне, огорошил: — Я уже у ваших ног, а пока разрешите взять парик напрокат?
— Что-о?! Парик? — удивилась Инна.
— Да, взамен на усы.
