На Кубань он вернулся другим человеком. Предательство, подобно проклятию, преследовало его повсюду. Живший в нем животный страх Пацан пытался топить в водке и закончил бы свою жизнь где-нибудь под забором, если бы не Клава. Соседская девчонка, на которую он раньше не обращал внимания, выросла в статную женщину и проявила железный характер. Но не столько воля, сколько ее любовь и терпение вернули Пацана к жизни. Дети и работа наполнили его жизнь смыслом, а крепкая хватка и хозяйская сметка вскоре принесли в дом достаток. Шли годы, и Пацану уже казалось, что ненавистный Вахтанг навсегда забыл об агенте Земеля. Появление посланца грузинской разведки Имерлидзе стало для него громом среди ясного неба и в один миг разрушило хрупкое благополучие.
Пацан остановившимся взглядом смотрел на него и не мог поверить в происходящее. Он закрыл глаза и какое-то время оставался недвижим, а когда открыл, то Имерлидзе никуда не исчез. Ерзая на стуле, он стерег каждое движение Пацана. Тот наконец справился с нервным спазмом и выдавил из себя:
— Че тебе от мэнэ надо?
— Вот это уже другой разговор, Земеля, — оживился Имерлидзе.
— Какой ще Земеля? Не знаю такого и знать не хочу! — отрезал Пацан.
— Петр Тимофеевич, ты серьезный мужик, не валяй ваньку, давай поговорим по делу.
— Не знаю я ниякого Земеля! И нияких дел не хочу иметь. А тебя я так первый раз бачу.
— Будем считать, что познакомились.
— В гробу я бачив таких знакомых! Ты хто такой, шоб мэни тут права качать! — В голосе Пацана звучала неприкрытая угроза, а на скулах заиграли желваки.
Имерлидзе напрягся. Перемена, произошедшая в Пацане, не предвещала ничего хорошего. Шок, охвативший его в первые минуты, прошел, и в нем поднялась мутная волна ярости. Имерлидзе не спускал глаз с рук Пацана. Его масластые пальцы сжались в кулаки, а кожа на костяшках побелела от напряжения. В любую секунду сокрушительные удары могли обрушиться на Имерлидзе и превратить его холеную физиономию в отбивную. После такого мордобоя даже самый искусный пластический хирург вряд ли бы вернул ей первоначальный вид. И тогда Имерлидзе, чтобы погасить вспышку ярости Пацана, использовал свой главный козырь. Его рука стремительно скользнула в карман рубашки, извлекла фотографии и веером разложила на столе.
Пацан бросил на них короткий взгляд и дернулся, как от удара электрическим током. Его кулаки разжались, а руки тряпками упали со стола. Широко распахнутый рот хватал воздух, в выкатившихся из орбит глазах плескались ужас и животный страх.
— Петр Тимофеевич, ты кваску, кваску попей. Легче станет, — снова взял инициативу в свои руки Имерлидзе и пододвинул к нему кружку.
Пацан дрожащей рукой нашарил ручку и, расплескивая квас, судорожными глотками принялся пить. Обильная испарина покрыла его лоб и солеными ручейками заструилась по щекам. Имерлидзе вытащил из подставки салфетку, подал ему и предложил:
— Вытрись, Петр Тимофеевич, и успокойся.
— У-у. Убери их, — просипел Пацан и принялся лихорадочно стирать салфеткой пот с лица.
Имерлидзе собрал фотографии обезображенного тела, положил в карман и с укоризной произнес:
— Ты уж извини, Петр Тимофеевич, а что мне оставалось делать? Махаться с тобой, во-первых, глупо, а во-вторых, для тебя выйдет накладно. Мебель-то здесь недешевая.
— Я стрелять не буду, взрывать тоже, я… — И голос у Пацана сорвался.
— Тише, Петр Тимофеевич! Какая стрельба? Какие взрывы? Тут не Абхазия и на дворе не девяносто третий год. Забудь об этом.
— Хотел бы, так вы не даете. Принесло тебя на мою голову! Будь все проклято! — терзался Пацан.
— Петр Тимофеевич, еще раз говорю — забудь! Работа предстоит чистая и не пыльная. От тебя-то требуется всего ничего: что-то посмотреть, что-то узнать. Место здесь бойкое, ходить особо никуда не надо. Так что я не вижу особых проблем.
— Знаю цэ ваше ничего. Шпиона будешь из мэнэ робыть.
— Сразу так и шпиона. Нет, разведчика, — поправил Имерлидзе.
— Мягко стелешь, а один черт придется валяться на тюремных нарах.
— Брось себя накручивать, Петр Тимофеевич! Четырнадцать лет прошло, а с тобой ничего не случилось и дальше все будет нормально, — убеждал Имерлидзе и, чтобы сделать Пацана сговорчивее, положил перед ним конверт с деньгами.
— Шо цэ? — спросил тот.
— Аванс, — пояснил Имерлидзе.
Пацан не притронулся к конверту. Мучительные судороги исказили его лицо, и потная испарина снова выступила на лбу. Имерлидзе не давал ему опомниться, решительно двинул конверт и потребовал:
— Петр Тимофеевич, бери! Люди на нас смотрят!
Пацан торопливо сгреб со стола конверт и запихал в карман. Имерлидзе, чтобы не привлекать внимания барменши, все чаще косившейся в их сторону, предложил:
— Петр Тимофеевич, выйдем на улицу, а то тут много лишних глаз и лишних ушей.
Пацан с трудом поднялся и тяжело, так, будто на его ногах висели пудовые гири, поплелся за Имерлидзе. Тот вышел во двор, бросил взгляд по сторонам, остановил его на беседке и направился к ней. В ней, вдали от любопытных глаз, он мог позволить себе говорить без оглядки по сторонам и предложил:
— Петр Тимофеевич, нам предстоит работать вместе, поэтому давай знакомиться.
— В гробу я бачив таких знакомых, — буркнул Пацан.
— Петр Тимофеевич, прекрати!
— Гады, всю мою жизнь изговняли!
— Ну, чего теперь об этом вспоминать, что было, то сплыло, вперед надо смотреть!
— Ага, а там небо в клеточку.
— Петр Тимофеевич, ну что ты, как пацан, себя ведешь! Э-э, извини, как ребенок. Перестань себя накручивать, относись к тому, что есть, и к тому, что будет, как к бизнесу.
— Бизнесу?
— Да. И забудь про свои фээсбэшные страхи. Если с умом все будем делать, то ничего не случится. Я ведь себе не враг. У меня, как и у тебя, есть жена и дети.
— Ладно, як там тэбэ, не дави слезу, — буркнул Пацан.
— Хвича, — представился Имерлидзе.
— Хвича? Кличка, что ли?
— Нет, имя.
— А-а, один хрен, — махнул рукой Пацан, достал сигареты и закурил.
Это успокоило ему нервы, и Херладзе перешел к заданию.
— Теперь, Петр Тимофеевич, о деле. Недели две, тебе, надеюсь, хватит собрать информацию по военным частям, что находятся в округе, по ментам тоже, я имею в виду внутренние войска. Особое внимание тем, что появились в последнее время. А конкретно: какие, где расположены, чем вооружены.
— И где мне цэ взять? Я шо, справочное? — проворчал Пацан.
— Петр Тимофеевич, не прибедняйся! Место у тебя бойкое, вояки часто заглядывают, да и сам ты не промах, так что подсуетись. За ценную информацию особый бонус.
