— Хозяйка, это только начало! Сначала пивка для рывка, а потом водочки для обводочки!
Дружный смех туристов смутил барменшу, она бросила потерянный взгляд на хозяина — Петра Пацана. Тот только развел руками и смирился с тем, что ему предстояло провести очередную веселенькую ночь. В июле-августе они повторялись через раз. В эти месяцы с трех пеших и конного маршрутов спускались орды одичавших в горах туристов и с размахом отмечали в «Биваке» свое возвращение в цивилизованный мир. На этот раз опасения Петра не подтвердились. Туристы вели себя на удивление пристойно, дальше пива не пошли и громко песен не горланили. Он собрался уже уезжать, когда в зал вошел поздний посетитель. Пробежавшись цепким взглядом по туристам, барменше, он задержал его на Пацане и, поздоровавшись, спросил:
— Слушай, где мне найти хозяина этой забегаловки?
— Ну я хозяин. Шо ты хотел? — холодно произнес Петр.
— О, на ловца и зверь бежит!
Петр, поиграв желваками на скулах, с вызовом бросил:
— И шо дальше?
— А то — жрать хочу. У тебя найдется отдельный закуток, а то тут шумно?
— Ну, еэ.
— Пусть там накроют, я заплачу за сервис! — диктовал свою волю нахал.
— Сколько вас?
— Один.
— Ладно, проходь, — буркнул Петр, возвратился в зал, открыл дверь в отдельный кабинет, а затем окликнул: — Варя!
Она выглянула из-за стойки бара, и он распорядился:
— Обслужи клиента в «греческом зале»!
— Щас, Петр Тимофеевич! Щас! — засуетилась барменша.
— Проходь! — Пацан кивнул посетителю на кабинет и развернулся на выход.
— Погоди, хозяин, имею к тебе вопрос! — остановил его тот.
— Только скорише, а то я до хаты собрался.
— Зайди и дверь прикрой!
— Че-о?! Я тут у сэбэ!
— Закрой, закрой! — потребовал посетитель, и в его глазах блеснул стальной огонек.
Пацан захлопнул дверь и, набычившись, уставился на нахала. Тот продолжал вести себя так, будто у себя дома. У Пацана иссякло терпение, и он рявкнул:
— Слухай, не знаю, як тэбэ звать, ты че выеживаешься?
— Ну Важа, — лениво протянул посетитель.
— Як?
— Если глухой, повторяю: Важа.
— Быкуешь? Крутой? Щас так уважу, шо рога узлом завяжутся! — пригрозил Петр.
Это не произвело впечатления на Важу. Он покачал головой и с презрением произнес:
— Д-а, Земеля, нервишки у тебя неважнецкие, лечить надо.
— Че-е?! Какой на хрен Земе… — Пацан осекся и потерянно захлопал глазами.
— Садись, Земеля, поговорим! И не забудь про ужин, я жрать хочу! — командовал Важа.
— Щас, — промямлил Петр, снова выглянул в зал и позвал: — Варя!
— Я тут, Петр Тимофеевич! — откликнулась она.
— Ты это… ужин в греческий.
— Щас будэ. Щас, — заверила Варя.
Застыв в дверях, Пацан с тоской в глазах смотрел на Важу. Тот, вальяжно развалясь на лавке, похлопал по спинке и позвал:
— Садись составь компанию.
— Некогда мне рассиживаться, дел по горло, — буркнул Пацан.
— Земеля, я как посмотрю, ты гостю не рад?
— С таким, як ты, кусок в горло не полезет.
Важе надоело препираться, и он цыкнул:
— Ну хватит из себя святого корчить! Забыл, как в Абхазии земляка потрошил, так могу напомнить. Садись, о деле поговорим!
Пацан от бессилия заскрипел зубами, но подчинился — тяжело опустился на лавку. Появление барменши с подносом — на нем громоздились тарелки с закусками, салатами и бутылкой водки — только на время оттянуло мучительный разговор. Подождав, когда она скроется за дверью, Важа разлил водку по рюмкам и поднял тост:
— За встречу!
Выпив, он набросился на аппетитно выглядевшую домашнюю колбасу. Пацан не притронулся ни к рюмке, ни к закуске и с ненавистью смотрел на чавкающий рот, его так и подмывало двинуть кулаком в нахальную рожу Важи. Тот перестал жевать, посмотрел на него и, осклабившись в ухмылке, спросил:
— Че ни пьешь, ни ешь? Сидишь, как на похоронах. Жратву, что ли, отравил?
— Сыт по горло вашей шпионской стряпней, — глухо обронил Пацан.
Челюсти Важи перестали жевать. Швырнув нож с вилкой на стол, он прорычал:
— Ну хватит святошу из себя корчить! Ты задание выполнил по базам в Новороссийске и Крымске?
— Задание якэ? — промямлил Пацан.
— Кончай прикидываться дураком! Так выполнил или нет?
— То, шо казав Хвича, зробыв, но не все.
— Говори по-русски, а не на этой вашей фигне! — перебил Важа.
— По базе в Новороссийске зробы… э-э… сделал схему охраны и мест стоянок кораблей. По летунам в Крымске тоже схема охраны и складов, но яки там ракеты, не узнал.
— Хреново работаешь, Земеля! За что только тебе бабки платим?
— Та подавись ты ими! Достали уже! Нет негде от вас покоя! — в сердцах воскликнул Пацан.
— Чего-о? Покой это на кладбище, усек, Земеля?! — отрезал Важа и потребовал: — Давай рассказывай, что нового узнал по газпромовским складам на «Лесном озере?»
— Та че там казать — все старое. Склад хранения оборудования для станций перекачки «Южного потока».
— Оборудование? Че туфту гонишь? Это сказки для детей! На кой хрен там такая охрана?
— Я откуда цэ знаю? То мэни казав знакомый с «Лесного озера».
— Ладно, Земеля, сам проверю, что там за оборудование и какие это газовики, — сбавил тон Важа и, забрав у него схемы охраны стоянки кораблей военно-морской базы в Новороссийске, складов ракетного и артвооружения авиационного полка в Крымске, принялся доедать колбасу.
Пацан так и не притронулся к закуске, понуро смотрел перед собой и не мог дождаться, когда уберется Важа. Тот, дожевав колбасу, запил минералкой и поднялся на выход. Пацан поплелся за ним. На стоянке Важу ждало такси. Перед тем как сесть в машину, он коротко бросил:
— Жди, позвоню!
В ответ Пацан что-то невнятно пробормотал и потухшим взглядом проводил машину с Важей. Давно уже за пригорком скрылись ее габаритные огни, и на окрестности опустилась дивная кубанская ночь. Бархатистое южное небо весело перемигивалось мириадами звезд. Тонкий серп луны выплыл из-за гор, и в ее призрачном свете окрестности стали напоминать библейские сюжеты с полотен гениального Брюллова. Легкий ветерок, потягивавший со стороны садов, приносил с собой запахи зреющих яблок и груш. Пацан ничего этого не замечал и не чувствовал, в нем все будто умерло. Домой он возвратился совершенно опустошенным, уединился в летний флигель, пластом рухнул на кровать, но так и не смог уснуть. Его мучили кошмары.
