Сказано – сделано. В течение часа в водах Галилейского моря было наловлено достаточно рыб. Чтобы часть их обменять на базаре на хлеб и легкое вино, которое не опьяняет, а утоляет жажду телесную и возбуждает духовную. И ученики сели вокруг Мэна, дабы утолить эту самую духовную жажду. И только Мэн приступил к учению, как к ним подошел мелкий римский начальник с четырьмя вертухаями и потребовал удостоверения личности. Удостоверения не в смысле документов, а в смысле того, чтобы каждый удостоверил каждого. Когда же ученики с трудом для понимания начальника удостоверили друг друга, а потом указали на Мэна, назвав его Равви, или Учителем, мелкий римский начальник поскреб шлем, глубокомысленно посмотрел на висящий на груди крест, потеребил его и сказал:
– Слышали… Это ты говорил в Вефиле слова, противоречающие словам Господа нашего Иисуса Христа?..
– Сын мой, – отвечал Мэн, – ни слова против слов Господа нашего Иисуса я не сказал. Господь наш Иисус учил одними словами Предвечного. Я учу другими. Но и те, и другие исходят от Отца нашего. Предвечного, Премудрого и Всеблагого. И нет между ними противоречия.
– Кто может засвидетельствовать истинность твоих слов? Кто может засвидетельствовать их истинность в последней инстанции? – спросил мелкий римский начальник.
– Господь наш и я, – отвечал Мэн.
– Этого мало, – сказал мелкий римский начальник.
– Между прочим, это не мои слова, а Иисуса, – вспомнил Мэн. – Святое Благовествование от Апостола Иоанна. Читал?..
– Неграмотные мы, батюшка, – отставив копье, сказал мелкий римский начальник.
– Есть у кого-нибудь Новый Завет? – обратился Мэн к собравшейся толпе.
И вмиг к нему протянулись затрепанные книжечки на арамейском, греческом, русском, английском и прочих языках.
– Читай! – протянул он одну из них мелкому римскому начальнику.
Тот неуверенно взял книжицу и вдруг уверенно стал декламировать на старонорвежском:
– Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, откуда приходит и куда уходит, так бывает со всяким, рожденным от Духа…
– Вот видишь, – нравоучительно заметил Мэн, – для рожденнного от Духа нет ничего невозможного…
– Равви! – заорал мелкий римский начальник на фарси, даже не подозревая о существовании оного. – Верую в Отца, верую в Сына, верую в тебя!.. – И мелкий римский начальник стал целовать края хламиды Мэна.
– Остынь, – поднял его Мэн, – не персонифицируй меня с Мессией. Я – человек, посланный Господом только для того, чтобы открыть человекам, что они – человеки. Что каждый из них – частица Божья. Владеющая даром творения. Если и не сейас, то потом. Если Сын Господень жертвой своей подарил человеку новое качество, качество спасения и жизнь вечную, то я просто-напросто сообщаю человеку о заложенных в него Господом возможностях в жизни вечной. В жизни после спасения.
– Но как же?! – в исступлении кричал мелкий римский начальник на кельтском наречии. – Ты дал мне то, чего во мне не было и быть не могло! Это чудо! А чудо доступно только Мессии и его апостолам!..
– Хм, – усмехнулся Мэн, – нет никаких чудес. Все в этом мире естественно. И нет ничего сверхъестественного. Существует воздух, чтобы дышать. Существует вода, чтобы пить. Существует хлеб, чтобы есть. Все это – творение Божье! И исцеление больных, и мгновенное обучение, и накормление пятью хлебами пяти тысяч – такое же творение Божье. А не чудо. Я пришел вам сказать, что человек, частица Божья, и принести вам Его слово о творении человеком. – И в подтверждение слов Мэна засветились одежды его. И лицо его наполнилось светом. А вокруг головы распространилось сияние.
32 В восторге смотрели жители Капернаума на преображение Мэна. И вдруг увидели, что вокруг головы каждого появилось пусть и слабое, но сияние. И каждый из них сквозь собственный свет увидел бесконечность пути, по которому предстоит идти каждому. Сегодня, завтра, во веки веков. И в их земном скончании. И хоть неисповедимы пути Господни, но вряд ли Господь проложил их только для себя. Считать Господа столь расточительным несколько расточительно. Это очень удобное оправдание, чтобы не идти. Чтобы не искать те пути, по которым прошел Господь. Указывая этим путь и тебе. И упали все на колени, и слезы умиления потекли из их глаз, и вознесли они молитву Господу, который через Мэна открыл им путь к творению. И вместе со всеми стояли на коленях Мэн и ученики. И вместе со всеми молились Господу. Только Доминиканец оставался на ногах.
– А ты что не молишься? – спросил его Мэн.
– Видишь ли, Равви… – заменжевался Доминиканец. – Господь наш Иисус сказал: «Ты же, когда молишься, войди в свой дом, закрой за собой дверь и молись там. Ибо о чем просишь тайно, Господь воздаст тебе явно». Нет ли противоречия между словами Иисуса и твоей молитвой?.. Прости меня, Равви, я просто спрашиваю…
– Нет, сынок, никакого противоречия здесь нет. Если тебе очень хочется есть, ты ешь. Не выбирая между рестораном, харчевней или чайханой. Ты ешь там, где застал тебя голод. А желание молиться бывает сильнее чувства голода. И потом, Иисус говорил о тайной молитве, предназначенной для Господа. А не для людей. Коей молятся фарисеи. В набожности своей возвышая себя над другими людьми. А значит, и над самим Богом. А это, мил-человек, гордыня. Наша же молитва несет в себе гордость. Гордость за ощущение себя творением Господа. Его малой частицей. А потом, – добавил Мэн, – где ты видишь свой дом?.. Нетути у тебя дома. Бомж ты, и вся недолга. Потому молись тута, и не выкобенивайся.
И Доминиканец тут же рухнул на колени и вместе со всеми вознес слова благодарности Господу.
Пока они благодарили Господа, невдалеке от них стоял Некий человек и терпеливо ждал конца. Но так как конца благодарности не было видно и, добавим мы, не было слышно, то Некий человек приблизился и дотронулся до плеча ближнего ученика, коим оказался бывший Владелец бесплодной смоковницы.
– Что тебе, человек, благодарю тебя, Господи, почему отвлекаешь меня, да святится имя Твое, какая нужда привела тебя к нам, помилуй меня, Господи…
– Видишь ли, святой человек, – сказал Некий, – у нашего тысячника заболел слуга…
– Вызовите доктора, прости меня, Господи, что вынуждают отвлекаться от общения с тобой… Доктора, доктора, я сказал…
– Слуга и есть доктор, – сказал Некий.
Эта беседа прервала благодарение остальных учеников.
– В чем дело? – спросил Мэн.
– Видишь ли, Равви, – отвечал бывший Владелец бесплодной смоковницы, – у тысячника заболел слуга. И этот слуга – доктор. Во смеху…
– А что, врачей лечить не надо? – обратно спросил Мэн.
– Пусть сам себя лечит, – сказал бывший Владелец бесплодной смоковницы. – Врачу – исцелися сам! – И расхохотался над придуманным им афоризмом.
Мэн поднялся с колен.
– А ты кто будешь? – обратился он к Некоему человеку.
– Посланец к тебе, Равви, – признав в Мэне учителя, сказал Некий человек. – Прослышав о тебе, тысячник приказал звать тебя. А если сам не пойдешь, привести силой. – И Некий человек указал на стоящую невдалеке шеренгу солдат.
