— Езжайте, уважаемый. Я пока ворота запру, а вы, как возвращаться будете, посигнальте — и я вас выпущу.
— Договорились! Я думаю, часа три-четыре мне хватит. Доброй ночи вам, почтенный!
…Ближний свет галогеновых фар выхватил из густой темноты кроны высоких деревьев, обломки стен, какие-то полуразрушенные арки, и «Мерседес» мягко притормозил, какое-то время тихо мурлыкал двигателем на малых оборотах, потом три раза мигнул дальним светом и затих. Исмаил Ахмед-оглы выключил фары, оставляя лишь габаритные огни, и, напрягая зрение, принялся рассматривать тонувшие в ночном мраке остатки того, что тысячи лет назад было римскими термами, как утверждает этот археолог-немец. Где же они, этот чертов немец и секретарь, шайтан их возьми?! Вроде бы именно здесь должны ждать…
Ахмед-оглы немного нервничал, поскольку уже давно ему не приходилось что-то делать лично, не перепоручая и не передоверяя никому из многочисленных сотрудников, компаньонов и прочих нукеров. Исмаил много раз слышал, что русские советуют доверять женщинам, друзьям и партнерам, но, доверяя, обязательно и проверять! Ахмед-оглы поступал намного проще и в чем-то гораздо мудрее — полностью он не доверял никогда и никому.
Со стороны развалин несколько раз мигнул яркий свет фонарика, и Ахмед-оглы облегченно вздохнул — ну, наконец-то объявились! К машине, подсвечивая себе дорогу фонарем, подошел секретарь и коротко доложил:
— Все готово, уважаемый Исмаил! Идемте, мы со Шталле уже давно вас поджидаем.
Ахмед-оглы без особого любопытства осмотрел весьма потрепанное временем внутреннее убранство некогда великолепных терм, затем подошел к сидевшему на обломке какой-то колонны немцу, державшему на коленях развернутый лист бумаги с нанесенным на нем планом и пояснениями к нему, скопированными с тряпичной ленты, найденной в багаже русского криптолога.
— Это здесь? — Ахмед-оглы указал пальцем на пол, где почти в самом центре комнаты красовалась ничуть не поблекшая за многие сотни лет замысловатая цветная мозаика, изображавшая каких-то воинов и лошадей, запряженных в боевые колесницы.
— Да, уважаемый Исмаил, на плане указано именно это место, — зашуршал бумагой немец, указывая пальцем на отчетливо видневшийся в пляшущем свете фонарей крестик. — Как раз вот под той колесницей!
— Тогда за дело! — распорядился турок. — У нас не так уж и много времени до утра.
Шталле и секретарь быстро развернули доставленный с галеры брезентовый сверток, в котором оказались ломы, лопаты и кирка в разобранном состоянии. Немец ловко надел кирку на длинную рукоятку, примерился, потом почему-то передумал и взялся за лом. Второй лом оказался в руках секретаря, и вскоре в сонной ночной тишине неестественно громко раздались первые хрусткие удары и в стороны брызнула каменная крошка…
… — Соболев, что эти уроды там творят, а? — уткнувшись губами в самое ухо криптолога, возмущенно зашептала Дарья. — Они что, нас все-таки опередили?
— Ну, это вряд ли, — чуть слышно отозвался Виктор. — Думаю, эти придурки клад ищут.
Если бы Даша могла в кромешной темноте рассмотреть лицо Соболева, то увидела бы, как по губам именитого ученого скользнула злорадная улыбка. Но девушка, как и Локис, лежавший чуть в стороне, во все глаза следила за непонятными действиями троицы, упорно продолжавшей вовсю крушить древнюю мозаику. Отсюда, с пятиметровой высоты, где по совету опытного Медведя на остатках угловой потолочной плиты был оборудован скрытый наблюдательный пункт, все действия турка и его подручных были видны как на ладони.
Локис вопросов Соболеву не задавал, а просто молча наблюдал за возней конкурентов и тихо злился на «командира», на себя и на весь белый свет — он очень не любил, когда что-то в действиях противника было ему непонятно. Наблюдение, разведка, скоротечная рукопашная схватка, бой, наконец, — это вещи естественные и понятные любому солдату. А вот такое сидение в дурацкой засаде среди пыльных камней Медведю казалось какой-то глупостью, идиотским розыгрышем… Владимир почувствовал, как по плечу слегка стукнули, повернул голову и увидел подползшего вплотную Соболева.
— Побудьте с Дашкой здесь, а я на пару минут смотаюсь, — торопливо шепнул Виктор и тут же пропал в темноте.
Локис непроизвольно одобрительно кивнул: а ведь ловок, шельма ученая, движется легко и практически бесшумно! Хотя под грохот железных ломов можно, пожалуй, и разговаривать в полный голос, и ходить, особо не таясь, — все равно эти гробокопатели ничего не услышали бы. Владимир вдруг вспомнил, что ему напоминает вся эта ночная таинственная возня: просто почти один в один сцена из «Приключений Тома Сойера», прочитанного когда-то в детстве. Там Том и Гек Финн тоже подсматривали ночью, как на кладбище мужики могилку раскапывали. Еще индеец Джо там замочил кого-то…
Между тем троица внизу продолбила-таки небольшую дыру в полу и, подсвечивая в пролом фонарями, о чем-то оживленно совещалась. О чем — Локису расслышать так и не удалось, потому что внизу неожиданно началось и вовсе что-то непонятное… Сначала замелькало сразу несколько мощных фонарей, и Ахмед-оглы и его товарищи замерли в растерянности, напоминая неудачливый бомбардировщик, пойманный в слепящее перекрестье безжалостных прожекторов. После этого раздалось несколько трелей полицейских свистков и чей-то голос, усиленный и немного искаженный динамиком, прогремел из-за стены яркого света:
— Полиция! Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! При малейшем сопротивлении будет открыт огонь на поражение!..
24
— Нет, я все-таки решительно отказываюсь понимать ваши объяснения! — полицейский лейтенант отложил в сторону самую обычную шариковую ручку, которой заполнял лежавший перед ним на столе бланк протокола, откинулся на спинку стула и уставился на сидевшего напротив мужчину взглядом, наверное, свойственным всем полицейским мира. Были в этом взгляде и скепсис, и неприязнь, и явная попытка надавить на допрашиваемого и поразить какой-то особой проницательностью. Однако на мужчину все эти нарочитые строгости и дешевые игры в крутых полицейских, похоже, не производили особого впечатления.
Допрашиваемый хотя и выглядел несколько растерянным и мрачно-подавленным, но держать себя в руках явно умел и старательно пытался удержать на лице выражение почти аристократической холодности и высокомерия.
— Ваши подельники — этот немец и ваш личный секретарь — утверждают, что вы собирались похитить фрагмент античной мозаики, — продолжил допрос лейтенант. — Вот объясните вы мне, уважаемый господин Ахмед-оглы, зачем вам, богатому и почтенному бизнесмену, могла понадобиться какая-то старая мозаика?! Ведь это бред какой-то! Ночью, тайком, вы с железным ломом наперевес… как багдадский вор из сказок «Тысячи и одной ночи»!
— Лейтенант, мне нужно позвонить, — холодно заявил Ахмед-оглы, без особых церемоний прерывая разглагольствования полицейского. — Я имею право на один звонок!
— Безусловно! — не стал спорить лейтенант. — Звонить будете, конечно, своему адвокату?
