– Папа у тебя к тому времени… помер,- скорбно выдохнул Валерка и, помолчав, еще более грустным тоном добавил: – Мама скончалась еще раньше, после чего ты и покинул могикан, пробираясь к цивилизованным местам.- И всхлипнул от умиления.
Явно издевался, зараза.
– А Дон Кихот? – уныло поинтересовался я, удрученный обилием покойников.
– По обстановке,- многозначительно отметил он,- Скорее всего, что жив, но в Испании ты был гоним за православную веру, а потому он отправит тебя от греха подальше, снабдив рекомендательными письмами, в том числе к родне своей жены, по происхождению англичанки. Зовут ее… Элизабет Тейлор. Это тоже нужно для крайнего случая,- сразу пояснил он.
В Кузнечихе моя версия поначалу прошла на «ура». Русский народ всегда был жалостливым и отзывчивым на чужие несчастья, а когда их столько, сколько у меня, то сострадание становится безмерным. Ну как не пожалеть человека, который, во-первых, имел несчастье родиться не на Руси, а черт знает где, на каких-то задворках цивилизации, именуемых Римом. Во-вторых, всю жизнь скитался по чужбинам, а в-третьих, был гоним за православную веру. Да вдобавок еще и ограбили местные тати, причем дважды, лишив несчастного купца всего товара и чуть ли не всех денег. Ну как тут не проникнуться сочувствием и состраданием?
С Апостолом похуже. Крутил-вертел и так и эдак, но лучшего варианта, чем оформить парня к себе слугой не получалось. Но слуга по найму может быть там, в Европах, а здесь только холоп. В лучшем случае – закуп, то есть временно, пока не отдаст долг, в худшем – надо оформлять кабальную запись. Это уже навечно.
Простодушный Андрюха, свято мне веря – и шо он в меня такой влюбленный, как говаривал небезызвестный Попандопуло,- был готов на любой вариант, но я ограничился закупом. Пришлось слазить в потайное место и выудить десяток серебряных монет, которые после тщательного взвешивания приравняли к четырем рублям с полтиной.
После оформления документа простодушный Апостол их мне вернул, и я тут же приступил к его, а заодно и к своему переодеванию, благо что село считалось зажиточным и следующие через эти места купчишки нет-нет да и делали небольшой крюк, особенно по весне, когда приходила пора забирать выкованный за зиму железный товар.
Вообще-то одежда на Руси не из дешевых, это вы уж поверьте мне. Если бы я покупал у купцов все необходимое – не хватило бы. Но мне повезло. Нашлось у одной доброй вдовы оставшееся от мужа бельишко, которое я купил для Андрюхи. У нее же приобрел и две верхницы, то есть обычные рубахи. Андрюхину синий затейливый узор украшал лишь у ворота, а мне досталась понаряднее. Неведомая мастерица щедро накидала огненно-красных цветов и на плечах, и внизу, на подоле, который болтался где-то на уровне моих тощих коленок. У нее же приобрел и двое портов, то есть штанов.
А потом подкатил купчишка, у которого я прикупил пару самых задрипанных кафтанов – не до жиру. Можно сказать, повезло. Дело в том, что на Руси в эту пору купить приличную одежду, чтобы примерно соответствовать уровню купца средней руки, практически невозможно. Нет ее в продаже. Разве что поношенная. О более богатых нарядах вообще молчу – только ателье индпошива, то бишь на заказ у портного. Потому и говорю, что повезло. К тому же я ухитрился выбрать и себе и Андрюхе с зепами, то бишь с карманами.
Что до всего остального, включая ферязь, то тут надо откладывать деньгу и ожидать, когда случай забросит в город покрупнее – в ту же Тверь, Псков, на худой конец – Старицу. А как их откладывать, если Апостолу уже сейчас нужны добротные юфтевые сапоги, и нам обоим не мешало бы приобрести по паре, а лучше по две диковинных чулок без пяток и по матерчатому синему – красные почему-то были дороже – кушаку. И я решил послать к шутам эту ферязь, необходимость покупки которой маячила лишь в отдаленной перспективе, а в первую очередь решить насущные проблемы. Да и не перед кем мне пока щеголять в средневековом смокинге, так что обойдемся.
Однако чудак Андрюха, как я его стал называть с первого дня, сменив заглавную букву в имени – так привычнее, решил, что я, отказавшись от надежды на покупку ферязи, совершил немыслимое самопожертвование, после чего его влюбленность перешла в какое-то слепое безрассудное обожание, временами начинающее раздражать. Нет, это хорошо, когда на тебя смотрят с диким восторгом в синих очах, а слушают раскрыв рот, воспринимая каждое слово за истину в последней инстанции. Это очень приятно и льстит самолюбию, но только если длится день или два. Пускай три. На четвертый мне очень захотелось сказать что-то типа: «Закрой рот, я уже все сказал».
Пришлось пойти на хитрость и отправить его на разведку, тем более что, несмотря на свое простодушие, Апостол оказался гораздо практичнее, чем я думал вначале, и покупка нехитрой деревенской снеди на те гроши, которые у нас оставались после приобретения обновок, полностью легла на его неширокие плечи, а я…
«Что толку быть человеком, если не понимаешь человечьей речи ?» – сказал себе Маугли и почти не выходил за деревенские ворота. Так он был занят, изучая повадки и обычаи людей.
Это ведь я для вас изложил в доступной форме бандитскую речь. На самом деле – поверьте бывалому человеку – понимал я все с пятое на десятое, больше догадываясь о сказанном по смыслу. Дословно же я мог перевести далеко не любую фразу. Не знаю, такие ли беды испытывал бы итальянец, попав к предкам-римлянам, или француз, оказавшийся у своих пращуров-франков, но со мной, в доску русским, происходило именно это. А если у собеседника вдобавок ко всему была нечетко поставлена дикция – и вовсе пиши пропало. Вот такой языковой барьер воздвигли передо мной мои прапрапра… И то, что я выучил за несколько дней пребывания у Валерки, помогало далеко не всегда.
К тому же необходимо было двигаться дальше – а как? Подоспевшее наконец-то солнышко разом превратило все так называемые дороги в непролазный густой кисель, и выходить пешим ходом на поиски пещеры представлялось нереальным – нужен был конь, даже два. О четырех – два заводных, в запасе,- я и не мечтал. Конь – это деньги, и хорошие деньги. Конечно, те лошадки, что имелись у селян, для путешествия по дорогам приспособлены не были, но даже они чего-то стоили, пускай и дешевле.
Вот тут-то Андрюха и пригодился. Старательно торгуясь, он постепенно успел распустить слух, что я не просто иноземный купец, но еще и непревзойденный лекарь, причем очень честный. Если видит, что болезнь ему не по зубам, так он за лечбу не берется вовсе, а уж коли взялся – непременно одолеет.
Кроме того, я и сам не сидел сиднем. Каждое утро я покидал убогую избушку, в которой нас разместили – все равно она пустовала после скоропостижной смерти старого бобыля,- и шел «в народ» поглядеть на уровень кузнечного дела, в которое мне надлежало внести определенные усовершенствования за некую мзду.
Вежливого чужеземца, который никогда не забывал поздороваться и пожелать «бог в помощь», местный народец не шугал и секретов своих особо не скрывал. Да и не было их, секретов-то. Тем не менее я решительно не представлял, какие новшества тут можно внести. Это только на слух моя специальность здорово звучит – инженер-металлург. Вроде бы самое то по нынешним временам, а если разобраться – дудки. Специфика металлургического факультета – выплавка чугуна и стали, литейное производство и прочее – хороша лишь при условии, если имеется соответствующая база. Это во-первых. А во-вторых, нет в этой Кузнечихе литейного дела. Нет и никогда не было. Без надобности оно местным кузнецам. Им и с ковкой работы выше крыши, а тут я еще с новшествами. Зачем они им? От добра добра не ищут. А ковка – это совсем иное, тут я никто и звать меня никак. Попробовал я было заикнуться насчет литья, но куда там – и слушать не стали. Оно и понятно.
