К деревне приближались всадники. Четверо, насколько я могла рассмотреть. Один из них держал в руках темно-синий с золотом флаг.
Его величество Виктор, или кто-то из его свиты.
Первая мысль, которая появилась у меня в голове — броситься бежать подальше от родных, скрыться где-нибудь, пока всадники не проедут. Но сразу вслед за этим мимолетным приступом паники я сообразила, что он меня не знает и вряд ли узнает. А вот родителей предупредить было необходимо.
— Оля! — Разгневанная мама вышла на крыльцо. — Я что сказала? В дом!
Вместо ответа я указала на всадников. Мама побледнела и схватилась за сердце.
— Мам! — подбежала я к ней. — Ты чего? Все будет хорошо! Они, наверное, проездом.
— Наверное, — словно эхо откликнулась мама.
— Не пугай меня. Они даже не посмотрят на наш дом. Идем внутрь, а то и вправду простыну.
Я заперла дверь, стараясь не смотреть в сторону всадников. В голове была только одна мысль: а если за мной?
— Агата? — выглянул из кабинета папа. — Что у вас случилось?
— Эльнор, там… там король. И трое стражников.
Я редко видела, как пугается папа. А здесь он даже дышать на миг перестал.
— Ерунда, — улыбнулась я через силу. — Просто случайное совпадение. Они не заглянут к нам.
Убеждала я себя, или родителей?
— Вот что… — Отец, в отличие от мамы, обладал умением трезво рассуждать. — Иди-ка ты в детскую, больная. И не выходи, пока я не разрешу. Иди-иди, не бойся.
Я рассердилась на себя за легкую дрожь в руках и чуть быстрее, чем нужно, бьющееся сердце. Не пристало мне бояться Виктора, хоть мы никогда и не виделись. А родителей жаль. Они семнадцать лет укрывают меня от него и, наверное, любят. А теперь боятся, что каким-то непостижимым образом Виктор узнал обо мне и явился заканчивать начатое.
Я посмотрела в окно, но ничего не увидела. Чистый луг и лес вдалеке. Наш дом — последний, дальше только открытый склад, да столики для вечерних посиделок. С минуты на минуту всадники должны были проехать мимо, ускакать вдаль, обойти стороной наш небольшой старенький домик. И меня, прячущуюся в нем.
Их не было. И с каждой минутой, отсчитывающей мою судьбу, становилось все тяжелее дышать. Я глубоко вздохнула и взяла книгу. Естественно, читать я не могла, но имитация деятельности придавала хоть какую-то уверенность.
Хлопнула входная дверь и… послышались мужские голоса. Я едва не застонала в голос. Что делать? Попробовать сбежать через окно? Я попыталась прислушаться к разговору, но, к несчастью, вдруг начался дождь. Я удивленно посмотрела в окно. Да уж, погода в Тригоре непредсказуемая. Хочет — солнце пробивается через грозовой слой. Хочет — дождь льет сутками, оставляя нас без урожая. А бывает, и снег лежит неделю или даже две.
Так может, они из-за погоды к нам завернули? И я здесь ни при чем?
Шаги, звук которых усилился в несколько раз, заставили меня подскочить.
— Оля, девочка, выйди и поздоровайся с гостями. — Папа одобряюще мне улыбнулся.
Я почувствовала облегчение. Не за мной, не узнали, беда обошла стороной.
Я чихнула.
— Простите, ваше величество, — сказала мама. — Она у нас простыла. Слабенькая девочка, первый ребенок.
Я впервые увидела Виктора. Он был такой, каким его описывал папа, своими глазами наблюдавший коронацию. Мне подумалось, что время совсем не изменило этого жестокого мужчину, убившего мою семью. Волосы цвета шоколада, коротко подстриженные, пронзительные зеленые колдовские глаза. Шрам, пересекающий щеку до уха. Не уродливый, но при взгляде на него я невольно подумала: кто оставил эту отметину? Отец, когда давал нам с мамой время уйти из замка? Мать, пытавшаяся отвлечь внимание от пропавшей принцессы? Я, увидев этого человека, перестала сомневаться в том, что сильные руки, покрытые шрамами и мозолями, такими не свойственными королю, с выступающими венами, без промедления сомкнутся на моей шее.
— Ну вот, — раздался громкий хохот. — И эта туда же!
Смеялся один из воинов, приехавший вместе с королем. Еще более внушительный, чем сам Виктор. Я против воли прищурилась, оценивая противника.
— Что такое, Сомжар? — спросил Виктор.
Голос хриплый, совсем не подобающий королю.
— Да ты посмотри, как у нее глазки-то блестят. Вот что за несправедливость: куда бы ни приехали, все девки твои, — продолжал глумиться Сомжар.
Виктор равнодушно скользнул по мне взглядом и пожал плечами.
— Да я и не претендую. Больна-то чем? — Последний вопрос явно был адресован мне.
— Простыла. — Я для верности пару раз кашлянула.
— Заразная?
— Нет.
И встретив предупреждающий взгляд мамы, добавила:
— Ваше величество.
— Так что, хозяйка, — Виктор мгновенно потерял ко мне интерес, — позволишь непогоду переждать? Завтра, как рассветет, уедем.
— Оставайтесь, ваше величество. — Мама поклонилась. — Сколько нужно, столько и оставайтесь.
— Спасибо, хозяйка, — слегка кивнул Виктор. — Отплачу добром за добро.
— Не нужно, — улыбнулась она.
— Мои воины не будут пугать твоих детей и не станут обузой. Они разместятся во дворе.
— Спасибо, ваше величество, — вновь поклонилась мама. — Оляна, иди к себе.
Я с облегчением ушла обратно в комнату. Руки тряслись, но приятная теплота разлилась по телу. И еще что-то, чего я совсем не понимала, да и не желала понимать. Мне бы расстроиться, — в соседней комнате спит смертельный враг. А я, как бабочка-поденка, радовалась, что на этот раз обошла беда, не признали принцессу.
Грозовые тучи стали почти черными. Они нависли над Тригором давным-давно, когда Виктор пришел к власти. С тех пор лишь редкие солнечные лучи пробивались через этот купол, а навсегда закрытое для людского взора небо не помнили даже старики.
Ужинать не пошла, горло все еще болело после ангины. Без одного ужина не умру, а с утра Виктор и его свора уедут, оставив нашу семью навсегда. Тогда и вернется аппетит.
Вместо этого я тайком выбралась на крыльцо и с удовольствием вдохнула свежий воздух, какой бывает только после дождя. Стряхнула дождевые капли с листьев маминых цветов, напугав кошку.
— Я не ем, потому что недавно убивал, — раздался хриплый голос над моей головой. — А ты с какой стати решила вдруг голодать?
Скрипнули ступеньки, Виктор сел рядом, закурив. Я поморщилась, но тайком, чтобы, не приведи Хранители, не заметил мужчина.
— Убивали? — переспросила я.
— Убивал, — кивнул он. — Паршивое занятие, верно?
— Вам видней.
Он усмехнулся:
