А за очередным поворотом ненастоящая улыбка превратилась в всамделишную – потому что именно там оказался огромный белоснежный ларь с темно-синей надписью «Мороженое»!
– Это с чем? – Я деловито тыкнул в яркую упаковку.
– В шоколадной глазури с орехами, рубль пятьдесят.
– А вот это?
– Пломбир, пятьдесят копеек.
– Хм…
– Мальчик, ты брать будешь?
– Разумеется. А вот это с чем?
– Фруктовый лед, есть с апельсином и манго, семьдесят копеек.
– А вот, говорите, в шоколадной глазури и с орехами, это очень вкусно? – провел я пальцем по прозрачной крышке.
– Эй, пацан, не держи очередь! – раздраженно прозвучало со спины.
Я развернулся и насчитал десяток недовольных лиц, успевших собраться за спиной. И они все были в тех неприятных фиолетовых рубашках. Ага.
– Так что там с шоколадной глазурью? – повернулся я обратно.
– Парень, у тебя деньги-то есть? – нахмурилась женщина.
– Разумеется, – лениво повел я плечом, – а фруктовый лед – это как?
Позади послышалось раздраженное бурчание, кого-то даже толкнули, а через секунду между мной и ларцом со всеми богатствами мира попытался протиснуться человек с длинными волосами, чуть ниже меня, тыкая в продавщицу бумажкой с цифрой десять. Мало того что «десять» это больше, чем «пять», так еще опять этот мерзкий фиолетовый цвет!
– Никто не может встать между императором и его мороженым, – проревел я в ухо неприятелю, резко разворачивая его к себе лицом. И через секунду рассматривал до крайности изумленный взгляд зеленых глаз, милое лицо и аккуратный носик. Девчонка!
– Я тебе сейчас нос откушу, – поделился я планами и хищно оскалил зубы.
– Я б-буду сопротивляться! – неуверенно выдала она.
– Во имя святого Ома, что ты знаешь о сопротивлении, женщина!
– Парень, либо ты покупаешь, либо я закрываюсь, – подала голос продавщица.
– Десять пломбира! И пакет! – рявкнул я в сторону, продолжая буравить противника взглядом.
– Эй, пацан, ты не много на себя берешь? – раздалось от очереди.
– Кто сказал? – прогремел неведомо откуда взявшийся во мне голос. – Ты? Или ты?! – шагнул я прямо в очередь, заставив попятиться.
– Да ты знаешь, кто мой отец?.. – проблеял неуверенно парень с аккуратно уложенными волосами.
– А ты знаешь – кто мой?!
– Нет.
– Очень жаль… – медленно прошипел я ему в лицо.
Уловил сбоку движение и заметил парня, направившего на меня маленькую коробочку с глазком. Оружие, наверное.
– Дай сюда! – резко выхватил я золотистый прямоугольник из его рук.
– Верни, меня батя убьет! – тут же заныл владелец.
– Это что? – уставился я на яркую картинку, показывающую асфальт и мои ноги.
– Это батин «Верту», придурок!
– Ты же говорил, это твой телефон, – ехидно раздалось из толпы.
– Отдай! – запрыгал рядом обладатель вертупридурка.
– Телефон? – заинтересовался я, не обнаружив диска и кнопок. – По нему можно звонить?
– Можно-можно, только отдай.
– Хм, – потыкал я по плоским кнопкам и вызвал знакомое меню с цифрами. Ага, они нажимаются! Так, где там листочек с номером…
– Ну отдай! – совсем разнылся пацан, даром что на одну голову выше.
– Позвоню и отдам, – раздраженно фыркнул я, принял пакет с мороженым и зашагал по парку. Рядом обреченно топал владелец диковинки. Оглянулся назад – враг продолжал стоять возле ларя с мороженым, то сжимая, то разжимая кулаки. П-ф! Одно слово – девчонка.
– Здравствуйте, это больница? Меня интересует здоровье Георгиевой Елены Васильевны… Так, а кто знает? Врач? Его имя и телефон? Ах не знаете. Тогда дайте телефон того, кто знает! – Поймал себя на том, что продолжаю орать, вышагивая с неестественно выпрямленной спиной. – Не твое дело; телефон! – рявкнул в ответ на попытку увильнуть. – Ага, не прощаюсь.
– А я все расскажу, и тебя побьют, – бубнил себе под нос мой сосед, откровенно раздражая и не давая успокоиться. Иначе, наверное, я бы вежливо говорил. Взрослые ведь.
Набрал новый номер и с удивлением заметил, что на экране даже высветилось его полное имя, с фамилией – у меня-то только имя-отчество было.
На этот раз я держал себя в руках и спросил именно то, что просил меня Толик, – здоровье и состояние. Выслушал, что все великолепно и будет еще лучше, и удовлетворенно нажал красный значок, изображавший положенную трубку – вот тут все знакомо и понятно.
– На, плакса, – ткнул я ему телефон в грудь. – Иди, жалуйся.
Осталось Славке мороженое вернуть – и полный расчет по долгам. Я улыбнулся солнышку, бережно оторвал наклеечку с первого пломбира, лизнул бумажный кругляш, слизывая прилипший слой лакомства, и зажмурился от удовольствия. Жизнь прекрасна!
…
– Федя, я понятия не имею, кто такая Георгиева Елена Васильевна, но она сегодня же должна лежать в отдельной палате интенсивной терапии под личным надзором целителя.
…
– Федя, ты просто не знаешь, чей телефон сейчас высветился на определителе. А я знаю! Я жить хочу, Федя!
– Вы отпросились на пару минут. – Перед стройным рядом понурившихся детей, одетых в форменные цвета Преображенского лицея, выхаживал мастер-преподаватель, сложив руки за спиной. – Я посчитал вас достаточно самостоятельными, чтобы пройти десять шагов по парку и спокойно купить себе мороженое. Что в итоге? Я спрашиваю вас, господа, и жду ответа.
Строй продолжал молчать, досадуя на любопытные взгляды прохожих.
– Учитель, мы виноваты, но можно без посторонних? – высказал общее мнение первый в строю.
Увы, в парке негде было спрятаться, так что при всей деликатности мастера-преподавателя, словесная порка была близка к публичной. Мужчина досадливо поморщился и повел рукой, поднимая пылевую завесу между потихоньку скапливающейся толпой и учениками.
– Сейчас-то вы скажете мне, почему какой-то босяк чуть не обворовал одного из вас, наорал и спокойно ушел целым и невредимым?
– От него жутью несло, – проворчали из строя.
– И что?! – Толпу обдало потоком той самой жути. – Мы вас плохо учим этому противостоять?! Порадуйте наставника – еще скажите, что кто-то навалил в штаны из-за бездарного шкета!
– Я могла его побить, – тихо шепнула девочка в конце строя. – Но я сама была виновата, я без очереди…
– Двадцать кругов вокруг корпуса вместо ужина!
Девочка вскинулась, но тут же погасла, уставившись в землю.
