– В самой обычной?!
– Ну, папа говорит, что это будет очень чистая школа. Но дети – самые обычные. И вообще, если гуляешь в парке, а рядом очень-очень чисто – значит, может быть, рядом гуляет кто-то из их детей.
– Вот это да! Ты такой умный! – добавила она неловким комплиментом румянца соседу.
Все как рассказывала мама – с мужчинами чем проще, тем надежней работает.
– Как ты думаешь, его станут искать в интернате? – Паша кивнул вперед, на стройную молчаливую фигуру их собрата по несчастью. – Мне кажется, этот просто мечтает с ним повидаться.
– Кто знает… – сдержанно улыбнулась Ника.
Она тоже успела поговорить с отцом – и тот обрадовал ее известием, что со следующего утра интернат будет под их покровительством. Не из-за заботы о ловком мальчике, а исполняя главный принцип рода – торопливые и вспыльчивые должны платить мудрым и неспешным.
Когда кто-то из родичей обиженных в парке детей возжелает мести и сунется вершить свое видение справедливости, его аккуратно подхватят за шиворот и ткнут носом в скромный герб под названием на новой табличке. А нападать на то, что под рукой Еремеевых, – совсем не то, что избивать простолюдина. Например, это дороже – эдак в пределах десяти-двенадцати миллионов за «извинения». Как раз старшей доченьке-умнице на подарки.
– Значит, его все-таки не съели тигры, – мечтательно улыбаясь, произнесла Ника, подводя некий внутренний итог.
– Этого съешь… – ревниво глянув на нее, отозвался Паша. – Этот сам кого хочет съест.
– Нет, не съест. – Растратив всякую усталость, девочка мгновенно набрала скорость, обгоняя ребят. – Император тигра не обидит.
Глава 13
Газеты пишут правду
Мелькали столбы и деревья, подмигивали окна домов на поворотах, а я никак не мог найти ту единственную, знакомую дорогу в лабиринте развилок и перекрестков. Город оказался настолько огромным, а улицы настолько безлюдными, что совсем скоро внутри поселилась тихая тоска. Музыка давным-давно кончилась, завершившись песней про сына, которого не дождется мама, отчего становилось совсем грустно. Так и ехал в тишине, под завывание сирен где-то вдалеке, размышляя, стоит ли догонять другие машины, чтобы спросить путь. Пока наконец не набрел на человека – тот мерно катил за собой что-то вроде рюкзака, но на двух колесиках, цепляясь за высокую ручку. Выглядел дядька неважно – в свете фар виделся грязный плащ, поношенные трико, сам он был небрит, очень стар и смотрел на машину испуганно, прикрывая глаза рукой. Но он был взрослым и наверняка мог знать дорогу.
– Здравствуйте, вы не знаете, как проехать в Верхе-Новгородский интернат? – пододвинулся я к окошку возле правого сиденья.
– Знаю, – ответил он, показав совсем беззубый рот, и настороженно замер, словно приготовился бежать.
– А дорогу не подскажете? – полыхнул я радостью.
– Прямо до развилки, потом, стало быть, по Лермонтова, затем съезд на проспект Правосудия и оттуда по трассе, – неуверенно прошамкал дедушка.
– Эх, – загрустил я, пытаясь вообразить, чем отличается улица Лермонтова от остальных. – А может, вы со мной поедете, а?
– М-могу, – к моему восторгу, согласился он, – но я только до трассы.
– Садитесь! – заерзал я на месте, убирая зайца к себе на колени и освобождая кресло. – Назад не надо, там медведи!
Дядька очень осторожно примостился на сиденье и взгромоздил рюкзак на себя, выглядывая из-за него, смешно вытянув шею. Пахло от него не очень, но стоило начать движение, как запах унесся в приоткрытые окна.
– Сейчас вон в тот поворот, – подсказал старик, оживившись к моменту, когда я выруливал на ту самую трассу, украшенную столь знакомой табличкой «Верхний Новгород» – аж сердце забилось сильнее! – Меня тут оставь.
Я аккуратно притормозил возле бетонной площадки с бетонной же коробкой и знаком с буквой Т.
– А мне куда дальше? – слегка заволновался я, вглядываясь в освещенную фонарями линию дороги.
– На первом повороте направо и прямо. Там будет развилка. Слева кладбище, прямо картонная фабрика, справа интернат. Тебе пока направо.
Дедушка пустил вперед себя рюкзак, опер его о землю и покинул машину следом.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я, а затем завозился, выуживая из кармана подарок. – Вот, возьмите! – протянул я ему челюсть несостоявшегося похитителя.
Дедушке нужнее.
– Спасибо, – как-то растерянно принял он желтоватый металл зубов, удивленно взвесил на руке и, воровато оглянувшись, вставил себе в рот. – Прощай! – засияла желтым улыбка.
Все-таки добрые люди есть.
Совсем скоро показались знакомые очертания интерната, с высоким забором и неуклюжей постройкой за ним, спящей под ярким звездным небом. Из всех окошек светился только вертикальный ряд у лестничных пролетов, да одиноко мигала, из-за кружившейся вокруг нее мошкары, лампа над самым входом.
Я не стал подъезжать к забору, остановившись в паре сотен метров поодаль. Пришло время попрощаться: с машиной и звездами. Увы, куда пристроить медведей, я так и не придумал. Наверное, надо было оставить у дяди-полицейского, чтобы они ловили преступников, но хорошая мысль пришла уже позже, а вернуться обратно я просто не смог – запутался в улицах.
Сила вновь перетекла в руки, а с нею – и линия звезд, ярким потоком устремившаяся к правой и левой раскрытой ладони. Тут, вне города, звезды сияли еще ярче, а значит, моим будет легче разглядеть родичей и добраться до них. Я взмахнул рукой, поднимая плеск огоньков над головой.
– Летите домой!
Но они вновь замерли, растерянно кружась вокруг, медленно и неспешно.
В животе тихо заурчало, напоминая о голодном деньке. И тут же – вспышкой пронеслась идея!
– Да вы просто голодные, – с нежностью поведал звездочкам, – и у вас нет сил добраться до дома.
Огоньки промолчали, но я-то вижу, какие они квелые. К счастью, мне было чем их накормить.
Океан Любопытства выплеснулся к рукам, собирая огоньки в два плотных шара, растущих каждую секунду! Еще больше любопытства, больше силы, больше восторга и радости от сияния двух новых солнц, размером со слона, что выпорхнули с ладоней и устремились вверх, принявшись медленно крутиться над головой!
– Не жалко! – выдохнул я, находя новые резервы силы внутри себя. На долгий перелет домой им нужно быть сытыми-сытыми!
В небе с громким гудением, будто гигантские шмели, раскручивали круги два шара, ширясь, становясь больше и громче!
– Ну же! – чуть обиженно обратился к ним я, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Вокруг уже ревело от шума, скрежетал металл машины, кренило металлический столб невдалеке, рвал футболку ветер, истошно ревели медведи и… где-то совсем близко завывали сирены! Я заполошно оглянулся, выхватывая в сиянии красно-синие огоньки близких машин. Блин!
