Я снял с рубашки свою бабочку и перекинул ему в руки.
– Надень, с ней все можно.
На алый лепесток ткани посмотрели, как на нечто волшебное, и тут же нацепили на воротник.
– Ты водить-то умеешь? – спохватился я.
– Конечно, – поправляя бабочку, солидно, совсем другим голосом ответил Федор, – это же моя машина.
Общими усилиями устроили мне место из резиновых ковриков – кожаное кресло тлело от моего прикосновения. И рубашка с шортами тоже тлели, но тут ничего не поделать – резиновых костюмов не было. Зато нашлась лампочка! Не в плане одежды, но через нее тоже можно было сбрасывать избыток силы – потихоньку, тускловатым желтым светом. Притронешься рукой – будто ветер подул, коснешься языком – словно холодного кваса выпил. Блаженство!
– Помощь не нужна? – участливо спросили из приоткрытого окна притормозившей рядом машины.
– Нет, – опустив тонированные стекла, снизу вверх пискнул Федор.
Я приветливо мигнул лампочкой.
– Уй, ё! – И мужчина дал по газам.
– Это он чего? – повернулся ко мне брат.
– В мире полно странных людей, – вынув лампочку изо рта, поучительно поведал я. – Поехали.
С колонной нам очень повезло. Во-первых, они точно знали дорогу, и нам не пришлось плутать по старому, оттого очень запутанному городку. Во-вторых, Федору было удобно ориентироваться по верхнему краю кузова последнего автобуса – так не нужно было вытягивать шею, чтобы одновременно жать на педали и видеть дорогу. В-третьих, ехали мы достаточно медленно, чтобы последствия встречи с плохими людьми полностью выгорели в вольфрамовой дуге.
Правда, внутрь вокзала нас не пустили, грозным жестом регулировщика указав на знак «Общественный транспорт», так что пришлось выруливать на забитую парковку и кое-как пристраиваться возле ограды. Федор даже почти не поцарапал нам бампер, но вроде бетонная стена обиделась не сильно и с молчаливым укором приняла извинения, брошенные на бегу, – мы опаздывали. А поскольку ноги у меня длиннее, а Федору с высоты явно больше видно, то бежали в два яруса, каждый занимаясь своим делом – я расталкивал плотную толпу людей, а Федор подсказывал, в какую сторону мне рациональней работать локтями.
– Может, позвоним? – заметив третий раз один и тот же киоск, спросил я небо.
– Точно! – На фоне неба появилась воодушевленная физиономия брата.
Федор выудил телефон из шорт и деловито набрал номер, коротко спросил, некоторое время послушал ту сторону и жестом военачальника указал на север.
– Туда!
– А почему туда? – резонно уточнил я, не отметив в том направлении ни одной надежной приметы.
– Папа там кричал, что загонит всех на север, если мы не найдемся, – с готовностью прояснил Федор.
Но тут телефон перезвонил сам, и оказалось, что на север пойдут другие люди, а нам надо к пожарной башне на востоке.
Через некоторое время меня сдавили так, что в глазах потемнело, – тут же охнули, извинились, накричали, снова извинились и обняли в три пары рук. Сообразив, что страдаю за двоих, сгрузил счастливого (пока еще) Федора на землю. Ему еще щеки тискали, так что я в принципе легко отделался.
– Вы где были?! – с напускной грозностью спросил отец.
– Да! – вторила Тоня, уперев руки в боки, а Катя попыталась пнуть меня по ноге.
– Нас на вокзал не пустили.
– Кто посмел?!
– Дорожный знак, – указал я виновника всех бед и показательно ткнул пальцем в сторону въезда.
– К-какой дорожный знак? – растерялся Михаил.
– На своих машинах проезд запрещен. А на парковке места нет.
– А еще я бампер поцарапал, – виновато выглянул из-за моей ноги изрядно потрепанный Федор.
– Какой еще бампер? – Отец повел круглыми глазами от меня к Федору и обратно.
– Нашей машины, – тихо пискнул брат, указав рукой на высокий силуэт джипа в самом конце парковки.
– А-а… – протянул Михаил совсем обескураженно.
– Компенсация, – веско заявил я.
– Серьезно? – с приятным удивлением вымолвил отец.
– И не только! – чутко поймав момент, когда ремень вновь скрылся из ближайшего будущего, гордо выступил вперед Федор.
– Еще деньги вернули, – пояснил я, – и украшения.
– Наши! – веско добавил Федор, потянув отца за руку. – Я покажу!
– А как вы приехали, кто вас привез? – дал себя повести папа.
– Мы сами и приехали. – Подхватив на руки сестер, я зашагал рядом.
– Так вы маленькие! Вам нельзя за руль!
– С ней – можно. – Брат огладил алый шелк бабочки и загадочно добавил: – Артефакт!
– Дай! – потянулась Тоня к бабочке. – Мне! Мое!
Я предусмотрительно отступил на пару шагов в сторону.
– Да там руль и педали, чего сложного, – успокоил я отца, движением головы отцепляя Катину руку от своего уха. – Тем более мы медленно и за автобусом.
– Ну разве что так, – для порядка проворчал безмерно счастливый – по глазам видно – Михаил. – А я уже насчет транспорта договорился. Но так, конечно, лучше! Просто замечательно! Дети, забирайтесь в машину, сейчас я сумки только закину…
За две минуты, путем интриг и угроз, места были распределены. И это еще Федор не участвовал – он молча вцепился в мешок. После подкупа шоколадкой мне досталось то, что рядом с водителем, а сестры заняли второй ряд, с любопытством поглядывая на груз в руках брата.
– Сейчас предупредим моего знакомого, что едем своим ходом, и вперед! – бодро обозначил программу папа, заводя машину. – Федор, что у тебя там?
– Наше! – отозвался брат.
– Ладно, – видимо, привычно хмыкнул Михаил, выруливая с парковки.
– Дай посмотреть, – зашикали позади голоса сестер, перемежаемые упрямым пыхтением Федора.
Товарищ отца оказался хозяином микроавтобуса, в момент нашего прибытия деятельно обсуждавшим, как запихнуть двадцать человек с грузом в пространство не самой большой машины. Наше прибытие группа людей восприняла молчаливо, с характерным прищуром, от которого захотелось заблокировать двери и прибавить скорость.
– Армен, мы не поедем, – перегнувшись через меня, сообщил отец.
Толпа радостно взволновалась, но тут же оказалась заглушена зычным голосом, предлагавшим всем желающим четыре свободных места совсем недорого.
– А казался таким приличным человеком! – глядя на нас, сварливо крикнула дородная тетка из толпы.
– Так это компенсация, всем выдают, – виновато пояснил отец.
– Да? А разве не просто деньги возвращают? – Не веря, переспросила она, подходя ближе.
Со второго ряда раздался болезненный вопль и торжественный писк девчонок, на секунду отвлекший раздраженное внимание женщины. Но этой секунды хватило, чтобы у тетки блюдцами распахнулись глаза, а рот открылся так, что хоть поезд пускай. Чувствуя недоброе, обернулся и обомлел – Тоня с восхищением наматывала на руку солидную охапку цепочек, отнятую у вусмерть разобиженного брата.
