– Так ты, может, для надежности и ясельничим возьмешься побыть? – робко спросил Борис.
Я нахмурился. Это что, как конюх, что ли? Лошадь за уздечку вести? Вообще-то такое для княжеского достоинства…
Но жених, видя мое недоумение, тут же все подробно растолковал. Оказалось, вполне приличное занятие – всю ночь кататься вокруг опочивальни молодых, чтобы нечистая сила не посмела даже приблизиться к новобрачным, не говоря уж о пакостях.
– Это по мне, – одобрил я. – Исполню в лучшем виде. И поверь, что никаким силам к вам с Марией не пробраться.
Жених вновь счастливо расцвел, и больше никто не видел его озабоченным. Видно, здорово он поверил в мои обещания. Он и на свадьбе держался молодцом – прямо тебе царевич, да и только. Лишь иногда бросит беглый взгляд в мою сторону – как, мол, там, поддается ли подлый бес, на что я тут же еле заметно кивал головой, и он, успокоившись, вновь ласково оглядывал собравшихся гостей.
А вот невеста мне не понравилась. Нет, по внешнему виду сейчас судить нельзя, хотя есть надежда, что лицом она пошла не в папочку, который тоже присутствовал среди гостей. И лоб у нее был относительно нормальным, и уши не оттопыривались. Словом, во внешности никакого сходства, а вот по характеру… Мрачная, насупленная, а взгляд злющий-презлющий. Вначале думал – обидел ее кто-то, вот она и лютует. Потом пригляделся – ничего подобного. Она на всех так смотрит, без разбору. Даже на родного папашу, который, кстати, выглядел приветливее обычного. Во всяком случае, на подворье у Висковатого он смотрелся как волк перед прыжком – того и гляди порвет глотку, а тут ничего, веселился, как все. С виду и не скажешь, что он – главный палач. И не по должности, по призванию.
А что до моего ночного обхода, то тут я выполнил все в точности согласно инструкции, и даже гораздо больше. Когда сконфуженный Борис украдкой вынырнул на улицу и подошел ко мне, время было раннее – едва начало светать. Умаявшийся на гулянке народ продолжал почивать – охрипший, хмельной и счастливый. Даже дворни и то не было видно.
– Не помыслил я вовремя, и что теперь делать, ума не приложу, – пожаловался жених, подойдя ко мне. – Может, ты подсобишь, Константин Юрьич, а?
Оказывается, к ним в опочивальню вскоре должны войти веселые свахи, сваты, дружки и прочие. Уйдут же они не просто так, а с простыней, на которой должен красоваться своего рода наглядный штамп о том, что жених вступил в свои законные права и взял в жены благонравную девицу, исправно сохранившую себя для законного супруга.
– А я не смог ее тронуть, – вздохнул Борис. – Маленькая же совсем. – И добавил после паузы: – Хоть и злая, а все одно – жалко. И как тут быть?
– А другие, у которых тоже… маленькие были? Как они? – полюбопытствовал я.
– А другие не такие дурни, как я. Они на лета не глядели, – мрачно сообщил он. – Положено, так чего уж тут… – И вздохнул, глядя на меня. – У тебя там по такому случаю никакой ворожбы нет? – выдавил с натугой.
– Я и заговоры-то далеко не от всех демонов знаю, – пришлось развеять мне его надежды. – Вещун я, а не колдун. Хотя… – И прислушался.
Петух орал необыкновенно громко и звонко, словно понимая, что после такой пьянки обычным голосом народ не поднять и придется всерьез поднапрячься. Мы с Борисом переглянулись.
– Совсем рядом, – заметил я.
– Отродясь резать не доводилось, – растерянно прошептал он.
– Резать, – хмыкнул я. – Вначале его еще поймать надо. Хотя не обязательно, там еще куры должны быть, а они поспокойнее.
Зрелище было то еще – жених вместе с ночным охранником на ощупь – не держать же дверь распахнутой, а то вообще вся живность разбежится, – лазят по курятнику. Душно, пыльно, темно, да еще желательно не издать шума – и без того вот-вот нагрянут дворовые девки.
Но обошлось. Впоследствии я даже сам себе удивлялся – раньше никогда ничем подобным заниматься не приходилось, а вот поди ж ты – нужда заставила, и сделал все в лучшем виде. Хотя нет, было у меня как-то с друзьями в Ряжске, но и там в основном орудовал не я – дружок мой, Юрка Степин. Вот у него да, получалось ловко. Как-то раз одним броском палки перебил ноги сразу двум индюкам. Что и говорить – мастер. Мне же доставалось потрошить да вертеть тушки над костром, хотя и тут под его неусыпным контролем. Жаль, что сейчас Юрки не было под боком, но я и без него управился молодцом.
Правда, под конец едва не напортачил. Хорошо, что Борис, стоящий рядом на стреме – в заключительной стадии операции по добыче свежей крови он принимал только теоретическое участие, – вовремя подсказал держать ее покрепче даже после того, как… Ну вы поняли. Если бы не его совет, она бы точно вырвалась из моих рук и улетела в неизвестном направлении – трепыхалась-то будь здоров. Может, и успели бы ее догнать, но кровью бы она залила весь снег, и следы, чтоб никто не догадался, пришлось бы заметать до самого обеда, а у нас и без того времени в обрез – успели, но впритык, да и то минуты не хватило. Я еще вытирал руки снегом, как услышал сзади чье-то сдержанное покашливание.
– Молчи! – сурово бросил я через плечо кому-то из дворни, досадуя на его неожиданное появление в столь неурочный час и радуясь, что успел присыпать снегом саму курицу.
Затем оглянулся и обомлел. Мать честная – Малюта! Сам. Лично. Стоит себе и на меня зыркает. А рожа отвратная, да еще припухшая со вчерашнего, хоть пил он – тут хаять грех – весьма и весьма умеренно. Во всяком случае, держался на ногах твердо, а говорил пускай и мало, но по уму.
И как мне тут ему все объяснить? Ситуация и впрямь из разряда подозрительных. Единственный ночной охранник, вместо того чтобы бдеть как подобает, плюнул на лошадь, забрался в местечко поукромнее и оттирает снегом розовые от крови руки. Напрашивается естественный вопрос – от чьей крови?
А тут уже и веселая толпа валит через двор. Во главе, разумеется, самый главный организатор, кипучий распорядитель и вообще душа всей свадьбы – Иван Иванович Годунов по прозвищу Чермный. На голове какой-то треух, на самом вывернутая мехом наружу шуба. Следом целая толпа таких же ряженых и тоже донельзя довольных – никак успели принять на грудь медку. И прямиком к молодым.
А я, как назло, совсем забыл – мне-то теперь чего делать? Туда идти? Не пускать? Или моя миссия закончилась? А отметиться, как положено? Ну там: «Пост сдал. За время дежурства никаких происшествий…» и так далее. Понятно, что иными словами, это я суть излагаю. Да тут еще Малюта стоит сопит, глазами меня буравит. Но хоть молчит – и то слава богу.
По счастью, толпа в опочивальне пробыла недолго и с шумом и прибаутками вскоре вылетела обратно. В руках растянутая простыня, по центру здоровенное кровавое пятно. Говорил же я Борису, чтоб не усердствовал, да куда там. Если бы на это безобразие глянул какой-нибудь акушер, тут же волосы дыбом и бегом понесся бы к новобрачной – останавливать внутриматочное кровотечение. Но среди народа гинекологов не оказалось, так что сошло.
Поворачиваюсь, а в руках у Григория Лукьяныча отрубленная куриная голова. М-да-а, недосмотрел я. Отлетела она, а я второпях ее и не прибрал. Но молчу. Только рожу виноватую скорчил и руками развел, а голоса все равно не подаю. Конечно, отец-батюшка новобрачной садист и изрядная сволочь, но ведь не дурак – должен понять, что к чему.
