На самом деле все еще хуже. Оказывается, что для «мышей» в руководители определили таких же «мышей». Способностями организовать дело они не обладают. Многие об этом не знают, но все же предполагают, что представители народа в Думе интересов народа не представляют не только потому, что их никто не избирал (голосовали за что-то другое), но и потому, что им это не позволено. И даже если бы позволили, это ничего бы не изменило. Просто руководство Думы, избранное голосами «Единой России», не умеет ничего. Даже внятно говорить.
Как «свеженький» депутат, в первые месяцы работы Думы (начало 2004 года), я попытался письменно обратить внимание председателя Госдумы Бориса Грызлова на массу нелепостей, которые творятся у него под носом.
1. Государственная Дума в настоящее время рассматривает не проблемы, а законопроекты. Сами законопроекты не квалифицируются по проблемам, а лишь относятся к компетенции того или иного комитета. Законопроекты вносятся на пленарные заседания тематическими группами, но не связываются между собой и не соотносятся с существующими в нашем государстве и обществе проблемами. Таким образом, складывается бюрократический отраслевой подход к законотворчеству, противоречащий многофакторному характеру проблемного пространства.
2. Поток законопроектов крайне неравномерно проходит через комитеты. Комитет по конституционному законодательству и государственному строительству курирует примерно столько же законопроектов, сколько все остальные комитеты вместе взятые. Ряд комитетов фактически не работает и даже не пытается рассматривать круг проблем и готовить предварительные разработки, вслед за которым могут разрабатываться задания для законопроектной деятельности юристов и специалистов соответствующего профиля (это я знаю не только по своему Комитету, но и по сообщениям своих коллег по фракции «Родина»), Собираемая аппаратами комитетов разносторонняя информация фактически не используется, она не становится предметом дискуссии в комитетах. Соответственно, решения, если и принимаются, то не исходя из анализа информации, а лишь в силу политической конъюнктуры. В ряде случаев уже имели место решения Госдумы, которые противоречат друг другу в концептуальных подходах (например, в одном случае льготы для коренных малочисленных народов отклоняются, в другом вводятся, опровергая только что звучавшие доводы, принятые как основательные).
3. На пленарных заседаниях фактически не существует процедуры парламентских дебатов. Так, в случае получения неудовлетворительного ответа на вопрос, заданный депутатом автору законопроекта, он не имеет возможности дать свой комментарий на ответ или уточнить вопрос. Нет такой нормы, как содоклад с особым мнением. Даже в том случае, когда у депутатов есть что сказать по тому или иному законопроекту, Регламент дает возможность пресечь дискуссию или дать по одному выступлению от фракции. В результате парламент не обсуждает проблемы, а только голосует за законопроекты и считает число принятых законов показателем эффективности работы депутатов. Законы превращаются в «продукцию», причем очень дурного свойства — ее все время приходится дополнять и исправлять. И происходит это в связи с полным игнорированием проблемного подхода и системной организации законодательства.
4. Подготовка повестки дня пленарных заседаний ведется таким образом, что депутат не в состоянии уследить, в какой момент будет рассматриваться тот или иной законопроект и подготовиться к его обсуждению. Законопроекты, поступают к депутату в несистематизированном виде и в комплекте с чисто бюрократическими документами, которые затрудняют возможность быстрого определения темы законопроекта и совершенно ничего не говорят о сроке его вынесения на пленарное заседание.
В ворохе бумаг, находящихся то в почтовом ящике, то в зале пленарных заседаний, совершенно невозможно разо-браться. Думаю, что подавляющее большинство депутатов, рано или поздно, прекратит их читать совсем (а может быть, уже прекратила). Тем самым завершится процесс профанации законотворческой работы.
5. Условия оснащения рабочего помещения депутата таковы, что невозможно организовать эффективную совместную работу с помощниками. Единственный стационарный компьютер и одно рабочее место на двух помощников — слишком мало, чтобы эффективно работать. Если же не работать, то все это лишнее. Но в Думе не принято, как я понимаю, ориентировать техническое обеспечение на работающих (в аппарате, как я услышал, бытует термин «работающие депутаты» — то есть те, кто ходит на работу и кого можно застать в кабинете). Получается, что наиболее работоспособная и нацеленная на результат часть депутатского корпуса вместе с их помощниками не в состоянии по техническим причинам уследить даже за процедурой прохождения законопроектов и вовремя готовить свое мнение в виде выступлений или поправок.
6. Заключения и отзывы на законопроекты не выдерживают никакой критики. Правительственные отзывы, похоже, готовятся какой-то группой, отрабатывающей формальную процедуру. В результате депутаты не получают никакой информации по проблеме и вынуждены довольствоваться только поверхностными юридическими или политическими аргументами, которые вольным образом разворачиваются в ту или иную сторону. Никаких прогнозных оценок результатов принятия того или иного закона нет. Получается, что принятие закона производится в условиях отсутствия информации и в присутствии безответственности.
Выступления представителей правительства и президента, допускают оценочные суждения в адрес депутатов и их позиции, невольно переходя границы, установленные их статусом, и разжигая страсти в зале заседаний. По моим наблюдениям, чаще всего эти выступления являются совершенно излишними, если они не идут от представителей профильных министерств и авторов законопроектов.
7. Насколько я мог убедиться, комитеты практически не ведут работу с авторами законопроектов и не стремятся к объединению законодательных инициатив, идущих из различных источников. В ряде случаев отклонение законопроектов сопровождается признанием важности поднятых проблем. Но при этом от комитета не поступает никаких альтернативных предложений. Таким образом может быть создана лишь политическая монополия на законотворчество, в которой всякое творчество будет умерщвлено.
8. Наконец, нет никакого анализа эффективности законодательства по отдельным его направлениям. Притом что глубокая его неэффективность и даже вредность множества законов не оставляют никаких сомнений. Получается, что Дума продолжает воспроизводство никуда не годного законодательства и не пытается вникнуть в смысл своей деятельности и задуматься о ее эффективности.
Грызлов, вероятно, толком не знал, как реагировать на такие послания. Он поручил своему помощнику разыскать меня. Мы встретились в высоком кабинете. Меня тогда поразила стерильная чистота стола председателя Госдумы, на котором не было ничего, за исключением моего обращения. Разговора у нас не получилось. Я что-то стал доказывать, предлагать, а Борис Вячеславович заскучал уже на третьей минуте и явно ждал, когда я уберусь восвояси. Это была первая и последняя личная встреча. Больше на мои послания Грызлов уже не реагировал, дав указание пересылать их в комитеты, а там депутатов от оппозиции «не видели в упор».
