Если Грызлов откровенно трусил прерывать Жириновского, то Слиска ему явно благоволила. Смысла происходящего на пленарном заседании она освоить не могла, и маялась на председательском кресле от рутины. Развлекало ее лишь хамство Жириновского. А если спектакль не происходил, то Слиска старалась свернуть любые обсуждения, уложиться в минимальное время, а по возможности закончить повестку дня до обеда. И это ей удавалось. Поток вредных или бесполезных законов с легкой руки этой дамы, которой впору заняться более благородным делом — торговлей с лотка, хлестал на пространства России, затапливая ее думской глупостью.
Циничное пренебрежение нормами приличия и провокационная роль лидеров «партии власти», дающей разгуляться своему придворному шуту, во многом характеризует моральный облик этой партии. Ведь Жириновский не просто карикатура на власть, а образец ее нутра, ее альтер-эго!
С выборов 2003 года памятен эпизод с охранником Малышкиным (будущим депутатом и даже кандидатом в Президенты России!), когда он пытался кулачной расправой оградить Жириновского от намертво припечатанного к его персоне определения «животное». Так определил Жириновского известный экономист и публицист Михаил Делягин, присутствовавший на теледебатах. Тогда за хулиганство было принято решение телеканала НТВ снять впредь ЛДПР с эфира. Но вмешалась власть, и руководство телеканала вняло письменным извинениям Жириновского, отменив свое решение. Малышкин, как ни в чем не бывало, вернулся из ссылки, а потом всю президентскую кампанию кривлялся в телеэфире. Это был позор для страны — не просто разрешенный, а прямо инспирированный властью, одобренный Кремлем. Без санкции Кремля этот побитый молью субъект вряд ли мог рассчитывать на чье-либо внимание. Разве что в компании какой-нибудь рюмочной или пивной советского типа. А потом Жириновскому этот «отставной козы барабанщик» оказался ненужным и был отправлен на покой в полную безвестность.
Жириновский с Малышкиным — подлинная, голая правда о самой власти и моральном облике ее агентов в СМИ.
В других разделах я более подробно опишу инцидент, происшедший на заседании Думы 21 мая 2004 года. В данном случае меня интересует, почему не реагировало руководство Госдумы, к которому я официально обратился тогда в связи с угрозами убийства со стороны Жириновского и Малышкина, прозвучавшими в адрес нашего «родинского» депутата Николая Павлова и меня? Обращение было направлено Грызлову, а от него поступило в Комиссию по депутатской этике во главе с Геннадием Райковым. Время шло, никаких действий Комиссия не предпринимала. Унижение статуса парламента отвратительной перебранкой и едва не вспыхнувшей в фойе потасовкой оставалось без реакции руководства парламента. Если депутата Павлова вызвали для беседы в Комиссию и приняли его объяснения своего поведения случайной вспышкой эмоций, то Жириновский остался в стороне. При этом Николай Павлов не позволял себе никаких выходок на заседаниях, а Жириновский хамил чуть ли ни каждый день. Почему выходки этого клоуна всегда оставались без последствий?
Наблюдая хамство Жириновского, я вынужден был все время подавлять нехорошее желание выбить его пинком с трибуны. В порядке «разрядки напряженности», я написал в Комиссию по депутатской этике предложение провести профилактические беседы с буйным оратором, постоянно говорящим гадости, а также проанализировать стенограммы его выступлений, которые я приложил к обращению.
Вместо работы с моим обращением, специалисты Комиссии заверили меня, что Жириновский во всем и всегда раскаивается. Вместо председателя Комиссии, который все время себя плохо чувствовал, для «пояснений» меня пригласил эксперт — дама, которая глядела на меня ласковыми и понимающими глазами психотерапевта. Я думал, что мне это показалось, но потом убедился, что знатокам психологии трудно относиться к депутатам иначе, как к больным. А в Комиссии по этике, где разбирались всякого рода скандалы, жалобы и доносы, специалисты просто сами тихо сходили с ума и держались за остатки рассудка только тем, что ничего не делали, предлагая депутатам самостоятельно отвечать на жалобы, которые на них поступали.
Комиссия боролась с собственными психозами, а я наивно ожидал от нее работы с моим обращением. Меж тем депутаты отправились на летние каникулы. Специалисты по депутатской этике надеялись, что и в моей голове все прошедшие события выветрятся сами собой. Но они ошиблись. Мы с помощниками выстроили систему, при которой вопросы в «зависшем» состоянии считались не завершенными и оставались на контроле. И я потребовал от Комиссии пояснений, почему никаких действий не предпринимается, а в новую (осеннюю) сессию Жириновский опять начал хамить, и руководство Комиссии ничего не делает, чтобы обеспечить нормальную обстановку в парламенте.
После неоднократных напоминаний, что на мое обращение неплохо бы ответить, как положено по закону, Комиссия по этике отчиталась такими словами:
Сообщаю Вам, что в продолжение всего периода работы по сути Ваших обращений были проведены неоднократные встречи с экспертами в различных областях. Так, например, 20 октября 2004 г. нами было получено лингвистическое заключение Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН по материалам трех стенограмм пленарных заседаний, предложенных Вами.
Комиссия разделяет Вашу озабоченность нравственным климатом в Государственной Думе. Однако мы полагаем необходимым проявлять взвешенность в своих оценках и действиях и в данном случае считаем обязательным провести ряд дополнительных консультаций.
По завершении работы Вы будете в обязательном порядке проинформированы.
Председатель Комиссии
Г.И.Райков
10 ноября 2004
Конечно же я не был проинформирован и даже не получил возможности прочесть, что там написали эксперты-лингвисты. Бюрократическая машина поглотила все мои обращения. Отписки гласили, что с депутатом Павловым проведена беседа, и это считалось достаточным. Жириновского уговаривать вести себя прилично никто не стал. Ему никогда не делали замечаний, не выключали микрофон досрочно, не лишали слова за безобразное поведение (за четыре года -1 раз!). Это была «священная корова» бюрократии. Вероятно, ветхий председатель Комиссии по депутатской этике Г.Райков испытывал какое-то теплое чувство к стареющему лидеру ЛДПР. И поэтому не мог пересилить себя и заняться своими прямыми обязанностями. Комиссия работала только в тех случаях, когда специалисты получали прямое указание от Грызлова, а тот — из Кремля. В остальное время в ней царила напряженная атмосфера анабиоза и самоанализа.
Жириновскому позволено публично то, что партия власти творит за кулисами. Она находит в Жириновском свою собственную суть и смеется над нею, как над зеркалом. Подобно обезьяне, власть постепенно начинает узнавать себя в отражении и уже не злится, а строит самой себе рожи. Из Зазеркалья выглядывает физиономия Жириновского. Это физиономия охлоса. Не демократия, а охлократия дает жить и кривляться на политической сцене клоунам, обслуживающим власть. А из-за ширмы на сцену смотрят бдительные глаза олигархии. Она-то и является главным хозяином и для клоуна, и для «партии власти».
Выболтанная программа «партии власти»
Хамства в Думе всегда было предостаточно. Парламентская этика понималась каждым депутатом в отдельности — так, как его воспитала прежняя жизнь. Кто был лишен понимания приличий, мог их не соблюдать. И это покрывалось общим фоном — Дума была неприличным заведением, которое проедало огромные средства бюджета, не собираясь трудиться в поте лица. Это бесстыдство было «покруче» бесстыдства отдельных думских витий.
