Старые книги на зоне пришлись кстати – в курительной и туалетной бумагах сидельцы колоний всегда нуждались. Особой популярностью пользовались произведения, изданные в советское время, а старые книги прошли восемьдесят лет без больших потерь. Причина проста: листы старинных изданий оказались слишком плотными и толстыми, а посему плохо подходили для удовлетворения естественных надобностей народа.
Разумеется, уже на второй день стукач-библиотекарь донес куму о том, чем в настоящее время занимается Немой. Решив, что ослышался, начальник оперчасти майор Иванин переспросил и… получил тот же самый ответ. Он не поверил, самолично наведавшись в библиотеку. Оказалось, стукач не перепутал – Немой сидел и читал, а на лице его, всегда угрюмом и враждебном, мирно расплывалась счастливая улыбка, от каковой майор ошалел еще больше. Окончательно же его добил иностранный язык текста книги…
А вечером Иванин и вовсе впал в ступор, ибо вызванный к нему в кабинет за подробностями библиотекарь сообщил, что на самом деле Немой держал в руках том сочинений… блаженного Августина, жившего черт-те знает когда и писавшего исключительно на латыни. Некоторое время до майора с трудом доходило очередное шокирующее сообщение, после чего он уточнил:
– Так она что, не на английском написана?
Библиотекарь помотал головой и еще раз повторил:
– На латыни.
– А на русском у тебя этого Августа нет?
– Есть, – охотно кивнул библиотекарь. – Он как эту книгу взял, я сначала думал – совсем умом тронулся. Но с ним лучше вообще не общаться. Для него ж душник фраеру разобрать, чичи протаранить или вообще жало замочить проще, чем мне воды напиться. Беспредельщик же, об этом всякий наслышан. А он как влепился в нее, так до самого закрытия из рук не выпускал. И с собой забрал. А нынче обратно принес и показывает мне знаками: мол, есть ли еще? Ну, я к тому времени успел подготовиться, так что сразу обслужил.
– Как хоть называется то, что он читал? – тупо спросил Иванин.
– Та, которую я ему позавчера выдал, De civitate Dei, а сегодня он ее принес и взял у меня то, что вы сами видели в его руках: De libero arbitrio.
– А если по-русски! – придя в тихое бешенство, рявкнул майор.
– Значит, так. Первая называется «О граде Божьем», а вторая – «О свободной воле».
– Ну-у, о свободной воле еще куда ни шло, – задумчиво протянул Иванин, – а вот «О граде Божьем» вообще ни в какие ворота. А впрочем… – Он умолк, соображая, ибо тут решительно все было «ни в какие ворота», начиная с того, что Немой взял в руки книгу на латыни.
«Хотя, может, он ее для чего-то другого брал?» – мелькнула в голове спасительная мысль, объясняющая загадочную причуду «гладиатора».
– А он точно ее читал? – спросил майор. – Может, там просто картинки были, ну, знаешь, эдакие? – И изобразил в воздухе какую-то замысловатую фигуру.
– Читал не отрываясь, – твердо заверил библиотекарь. – А что до картинок, то их в книге совсем нет.
– Значит, так, – распорядился майор. – Завтра… Нет, сегодня, прямо сейчас, – поправился он, чувствуя, что до утра окончательно сойдет с ума, – найдешь мне этого Августа и притащишь. Все, мухой! Только на русском чтоб, – крикнул он уже вдогон.
«О свободной воле» на русском языке библиотекарь не нашел, и Иванину пришлось ограничиться чтением тома «О граде Божьем», включающем в себя первые пять книг. Однако добросовестное штудирование ничего не дало, и к утру майор сдался, придя к выводу, что либо Немой неожиданно раскаялся, решив начать замаливать свои многочисленные грехи, либо… Но альтернативы своему предположению майор не нашел, да и знанию матерым уголовником латыни тоже не удавалось подыскать правдоподобного объяснения.
«И добро бы, если б я точно знал, что этот гад и впрямь решил взяться за ум, завязав со старым. А вдруг это у него обычная блажь, и когда она пройдет, жди новой беды. Да еще хозяин вторую неделю дергает, чтоб я придумал, как эту заразу отсюда сплавить, а что я могу?» – тоскливо размышлял он.
Но тут ему вспомнилась недавняя, состоявшаяся всего полгода назад, встреча с давним однокашником Сашкой Хомяковым. В отличие от Иванина Хомяков преуспевал, имея не только более высокое звание, но и служа в конторе, которая по всем статьям выгодно отличалась от ГУИНа. Опять же и жил Сашка, в отличие от него самого, в Москве.
И вдруг майора осенило. Так вот же оно – решение проблемы, причем обоюдовыгодное! Помнится, Хомяков как-то вскользь посетовал, что научный мир измельчал и нельзя найти по-настоящему талантливого специалиста, знающего все особенности средневековой латыни. Вот и чудесно! Одним выстрелом сразу двух зайцев: и Немого уберет, и старому товарищу поможет. А если вдруг этот блатарь с руками по локоть в крови Хомякову на самом деле не пригодится, так Иванин тут ни при чем, ибо по причине абсолютного незнания латыни не сумел выяснить, насколько глубоко разбирается в ней этот чертов «гладиатор», которого, по непроверенным слухам, вроде бы пару месяцев назад на воровской сходке возвели в козырные фраера. Могли бы и в жулики, но не позволяла темная биография, точнее, отсутствие таковой вплоть до начала первой отсидки.
Александр Хомяков, когда-то учившийся с Иваниным в одном военном училище, был личностью неординарной и очень таинственной. В училище он считался курсантом «блатным», хотя связями своими никогда не козырял, и до самого выпуска так никто из сослуживцев толком и не понял, что это у него за родители такие. Сейчас Хомяков, по слухам, делал успешную карьеру в КГБ, найдя для себя дело настоящей государственной важности.
Однажды он доложил своему руководству об интересной находке: ему в руки впервые попалось дело о таинственных венецианских зеркалах. Попалось случайно, при разборке научного архива одной из многочисленных шарашек, созданных еще при Сталине.
Многочисленные современные лаборатории, трудившиеся под кураторством ФСБ над созданием психотронного оружия, главным образом занимались разработкой аппаратуры, вырабатывающей сверхвысокочастотные электромагнитные поля. Эти поля, воздействуя на высшие функции головного мозга, позволяли массово влиять на толпу в нужном направлении, вызывая у людей изменение поведения и различные эмоции – от страха до эйфории. Но неизвестно, как такое воздействие скажется в дальнейшем. Кроме того, аппаратура действует огульно, а не избирательно, а известно, что ни один митинг не обходится без лидеров, тянущих толпу в каком-либо направлении. Получалось, что оно неизбежно затронет и организаторов, причем не только низшего, но и высшего, и среднего звеньев. И что после этого с ними делать? Разработки психотропного оружия из-за этого были решительно остановлены. Но тут, с этими странными зеркалами, представлялась не только перспектива точечного воздействия на лидеров, которые в одночасье могут стать из враждебных дружественными, но и широкие возможности по устранению неугодных элементов – достаточно только заставить их посмотреть на нужную зеркальную поверхность. И всего-то для этого надо было разузнать пару древних секретов!
