Побег Рудольфа Михайловича Четверикова на фоне столь масштабных исторических событий смотрелся как-то жалко. Кража древнего манускрипта, убийство молоденькой хорошенькой стюардессы, похищение дамского автомобиля, незаконное пересечение границы, выдача в руки откровенных злодеев двух незадачливых мальчишек…
Профессор поставил на грубый деревянный стол опустошенную кружку, и в этот момент прямо перед ним уселся огромный Гоша. Тот самый Гоша, который так нещадно обошелся с нашими друзьями и с которым в свою очередь так же нещадно обошлась Глафира. Его свирепый вид мог внушить ужас кому угодно. Но только не профессору Четверикову. Профессор совершенно спокойно посмотрел в страшное лицо одноглазого гиганта и отвел взгляд, только когда дождался его слов:
– Здравствуйте, Рудольф Михайлович.
– Здравствуй, дорогой. – Голос Рудольфа Михайловича зазвучал как-то ласково и даже участливо. – Можно услышать, только коротко, как вам удалось так обосраться?
Гоша втянул голову в плечи и осторожно произнес:
– Там девка была.
Во взгляде Рудольфа Михайловича мелькнула искренняя заинтересованность:
– Давай рассказывай, только подробно. То, что ты в панике пробурчал вчера в трубку, мне совершенно непонятно, и я требую объяснений. Во-первых, где все эти клоуны, которых вы вместе с Мутным набрали?
– Они мертвы, – тихо проговорил Гоша.
– Что, все? – изумился Рудольф Михайлович. – И Мутный?
– Они мертвы, – еще раз тихо проговорил Гоша. – Все. Понимаете, там оказалась какая-то девка. Она была одета в черный балахон, мы ее из-за этого приняли за какого-то монаха. Парни были связаны, они ей ни в чем не помогали. Она… Она перебила всех. Я выжил каким-то чудом. Видел ее, как в тумане.
– Что за оружие у нее было?
– Рудольф Михайлович, никакого оружия. Она все делала руками. Ну и ногами. – Гоша густо покраснел. – Мы вообще ничего не могли сделать.
– Ну и где она сейчас?
– Я не знаю. – Гоша развел в стороны огромные руки так, что перегородил весь ресторан. – Когда я смог встать, наши все были мертвы, а эти уроды пропали. Ну, я – к ним на квартиры. И она еще раз появилась на следующий день. Только не в квартире этого, второго, а у этого, Анциферова. Я уже взял туда ребят посерьезнее. Так она и этих всех уложила. Как – не знаю, меня там не было, я на другой квартире ждал. Но эти мои хоть живы остались. Говорят, стреляют в нее, а ей хоть бы хны… А те, которые с Мутным, – все, готовы. Ну, я – ноги в руки – и сразу сюда, на самолете, как договаривались.
Рудольф Михайлович вдруг тихо, но очень внятно и медленно спросил:
– Вы никакого медальона, случайно, у нее в руках не видели?
Гоша отрицательно помотал огромной косматой головой.
Рудольф Михайлович задумчиво посмотрел в окно на людей, неспешно прогуливающихся по Ратушной площади вечернего Вильнюса. Уважаемого профессора МГУ, долгие годы прожившего двойной жизнью, распирала вполне объяснимая гордость. Это было совершенно очевидно, но в это все равно не верилось: чтобы нейтрализовать его, Рудольфа Михайловича Четверикова, Советом Десяти были задействованы современные Хранители. А он ведь не Сталин какой-нибудь, масштаб совсем другой (в том, что Сталин был уничтожен Советом Десяти Четвериков не сомневался ни секунды, веря выводам собственных исследований). А вот, на тебе, заинтересовались!
Не зря десятилетиями вычитывал Рудольф Михайлович старинные документы, не зря сотни ночей были проведены у реактивов в университетской лаборатории, не зря были исписаны тонны черновиков! Рудольф Михайлович, как ни один другой смертный, был близок к разгадке тайны состава совершенной амальгамы, дающей абсолютную власть над любым человеком на Земле.
Удивительно, но страшное, опасное и великое оружие нужно было Рудольфу Михайловичу для свершения в общем-то банальной и вовсе не несбыточной мечты. Дьявольский профессор мечтал о безудержном сексе со всеми своими девятнадцатилетними студентками, которые принципиально не рассматривали его в качестве возможного партнера. Мечты пожилого профессора были похожи на сны шестнадцатилетнего подростка: он идет по городу, а каждая встреченная молодая красивая девушка мечтает заняться с ним сексом прямо здесь, на улице! Она раздевается и набрасывается на пожилого профессора, в глазах ее горит желание, а молодое податливое тело совершает такие невозможные вещи, что дух захватывает…
Молодые симпатичные девушки обижали Рудольфа Михайловича всю жизнь. Они коварно обманывали, использовали его, высмеивали, постоянно ускользали в последний момент и всегда предпочитали более удачливых, более наглых, более брутальных и понятных одноклассников, позднее однокурсников, а еще позднее коллег по работе. Даже банальный и достаточно традиционный шантаж молоденьких студенток «зачет в обмен на секс» не удавался Рудольфу Михайловичу. Одни смеялись над Четвериковым в голос, другие вступали с ним в непримиримую борьбу, третьи просто в упор не замечали озабоченного профессора, но в итоге ни одна из его студенток ни в какую не соглашалась на какие-либо его предложения.
Рудольф Михайлович уже не помнил, когда в первый раз он заказал проститутку, сняв для этого маленькую квартирку в Бирюлеве. Что за бес в него тогда вселился, Четвериков не знал, но бес этот не покидал ученого до сих пор. А произошло вот что: девушка начала как-то обидно подтрунивать над ним, а он, разъяренный, взял в руки откуда-то появившийся молоток и раскрошил этим молотком ей голову, разбрызгивая куски мозга по старым грязным обоям пятиметровой хрущевской кухни. Рудольф Михайлович тогда избежал любых подозрений, изящно запутав следы. Но ощущение вершителя судьбы, абсолютной мести всем возможным молодым девушкам мира, ощущение собственного величия, когда над тобой наконец-то ни одна молодая красотка не сможет подшутить, а, наоборот, окажется в твоей безраздельной власти, вскружило голову и принесло Рудольфу Михайловичу гораздо большее удовлетворение, чем обычный секс.
Потом желание еще раз испытать это наслаждение стало жизненной необходимостью. Рудольф Михайлович выискивал разнообразных девушек на сайтах знакомств, в разделе «Досуг» газеты «Московский комсомолец», в журнале «Флирт», на вечерах французской поэзии XVIII века, на деревянных ступеньках лектория парка Горького, в тени вечерних бульваров и грохоте станций метро. Одно время ему понравилось затаскивать перепуганных жертв в Битцевский парк, чтобы там, в безлюдных и лесистых закоулках, можно было вершить суровый, но справедливый суд над распущенными, но такими желанными жертвами, даря им раз и навсегда возможность прикоснуться к настоящему человеку, увлеченному настоящей идеей и занятого Великим делом. Сначала насиловал, потом убивал, иногда сначала убивал, а потом насиловал.
После появления репортажей по телевизору о поисках битцевского маньяка Рудольф Михайлович мгновенно затаился, целиком ушел в работу на кафедре, а позднее придумал себе другое место для утех. С восторгом он смотрел новости через месяц, как его жертв приписали какому-то дебилу в вязаной шапочке, надвинутой на глаза, и убедили телезрителей, что теперь-то все их проблемы решены.
