Гриффин кивнул. В данный момент он испытывал что-то вроде головокружения. Четырнадцать лет назад он был юнцом, вынужденным жениться на купеческой дочке, которую никогда не видел во плоти. Он был возмущен и испытывал отчуждение к отцу, ему хотелось взбунтоваться. А теперь тот же самый отец обнаружил чувство юмора, о котором Гриффин даже не подозревал.
Как все поменялось…
– Я хотел бы принести свои извинения, сынок, – проговорил виконт. – Если бы я знал, какое отвращение ты испытывал к этому браку, то не стал бы тебя принуждать. Я был просто разбит, когда ты бежал из страны.
– Я исчез вовсе не из-за этого брака, – бросил Гриффин.
Но отец как будто не слышал.
– Прежде чем согласиться, я очень тщательно обдумал тот вариант. Да, твоя жена из купеческого сословия… Но она была красива, послушна, обучена всему, что необходимо для семейной жизни. Я искренне полагал, что она станет для тебя превосходной супругой.
Гриффин кивнул и хотел сказать что-то в ответ, но отец продолжал как по накатанной:
– Теперь, конечно, имеются дети…
Гриффин ожидал от отца более бурной реакции на то обстоятельство, что титул виконта может унаследовать чей-то бастард.
– Мое знакомство с ними самое поверхностное, – вроде как извинялся тот. – Появление этих детей было представлено как свершившийся факт.
– Понимаю, – произнес Гриффин.
Отец подался вперед.
– Я не думал, что ты когда-либо вернешься. Как я мог порицать леди Берри за этих детей? Это было бы жестоко.
– Понимаю, – повторил Гриффин.
Хотя в действительности не очень-то понимал, как отец может примириться с тем, что его титул унаследует чужая кровь. Ведь виконт постоянно трубил о древности их рода и выдающихся свершениях предков. Гриффина просто воротило от одного упоминания о самом первом виконте Монкриффе, отвратительном животном, пресмыкавшемся у ног короля Якова. И скорее всего предок получил свой титул в качестве непосредственной платы за оказываемые монарху услуги интимного характера. Отец всегда возражал против такого предположения, хотя у них в доме хранилось написанное Яковом письмо неприличного содержания, которое лишь подтверждало эту версию.
– Я должен вернуться домой к ужину, – несколько не к месту сказал Гриффин.
Теперь он находил себя подобным человеку, пристрастившемуся к алкоголю: тот желал испробовать содержимое бутылки так же, как Гриффин хотел увидеть Фиби, чтобы скорее уговорить ее отправиться с ним в постель. Но даже если этого не случится сегодняшней ночью, он будет рад хотя бы поцеловать ее – впервые с момента их венчания.
Лицо отца погрустнело, морщины стали заметнее.
– Да, конечно…
– Поедем со мной, – предложил Гриффин. – Насколько могу судить, там предостаточно комнат. Кто-нибудь из моих сестер дома?
– Нет, теперь они живут с собственными семьями. Твоя младшая сестра вышла замуж два года назад. Они будут очень рады, когда узнают, что ты вернулся.
Гриффин не слишком в это верил, но предпочел не высказывать свои сомнения. Вряд ли какое-либо семейство обрадуется возвращению домой пиратствующего родственника. Его отец скорее исключение.
– Значит, ты живешь здесь один?
Отец улыбнулся.
– Как ты уже, наверное, убедился, я содержу полный штат прислуги. Кроме того, у меня здесь постоянно находится пара секретарей, поскольку сейчас я работаю над новым законопроектом, который представлю в палате лордов во время очередной сессии.
– Ну и брось их всех, – сказал Гриффин. – Поедем в Арбор-Хаус и посмотрим, что у Фиби сегодня на ужин.
– Посмотрим, что у Фиби сегодня на ужин? – с некоторым изумлением переспросил виконт. Подобная реакция была весьма показательной.
Гриффин поднялся на ноги. Он не собирался придерживаться глупой помпезности, присущей аристократической жизни, и не сомневался, что в этом отношении Фиби будет с ним согласна.
– Мне хочется быть рядом с женой. Первой и единственной, с которой был знаком всего лишь день. Сегодня я едва отговорил ее от намерения расторгнуть наш брак.
– Это было бы крайне нежелательно. – В голосе отца послышался испуг.
– Поэтому поехали со мной, – повторил Гриффин. – Возможно, мне потребуется твоя помощь. Я понятия не имею, как вести светский разговор. Как понимаешь, на борту «Летучего Мака» мы не практиковали подобных бесед.
– Даже представить себе не могу. – Поднявшись, отец дернул за шнур звонка.
В комнате незамедлительно появился Мирз, даже не постаравшийся скрыть, что все это время находился за дверью, где, вероятно, подслушивал разговор.
– Будь любезен, скажи Крафтсу, чтобы он собрал мои вещи, – распорядился виконт. – Сегодня я буду ужинать у моего сына и невестки. И, возможно, останусь у них на ночь.
Гриффин улыбнулся, уловив в голосе отца явный энтузиазм. Возвращаясь в Англию, он не ожидал, что обнаружит его столь одиноким и что тот будет так рад их встрече.
– Мирз, вели также подать мою карету, – бросил Гриффин вслед дворецкому. Спина у того заметно напряглась, но он тем не менее развернулся и молча склонил голову.
– Все, как прежде, – заметил виконт. – Старый бедняга Мирз… Он так привержен этикету и ритуалам. Зачем ты над ним подтруниваешь?
– Подтрунивают обычно над теми, к кому испытывают хоть какую-то симпатию. У нас же с Мирзом взаимная неприязнь.
– Не желаешь заглянуть в свою прежнюю спальню? На случай твоего возвращения я сохранил все, как было.
– К сожалению, меня бросает в пот от одного только взгляда на ведущую наверх лестницу. Лучше уж я поберегу силы для того, чтобы доковылять сегодня вечером до кровати.
Отец слегка нахмурился.
– Каким образом ты получил ранение?
– Одному злодею, прежде чем испустить дух, удалось полоснуть Джеймса по горлу, а меня по ноге. Он едва не отсек мои драгоценные шары. Если бы такое случилось, то домой я бы не вернулся.
– Как хорошо, что все обошлось!
Гриффин ощущал некоторое беспокойство. Ему хотелось поскорее добраться до своей жены и убедиться, что она не изменила своего решения относительно их брака за время его отсутствия.
– Ну что, мы едем?
– Тебе так не терпится вернуться к леди Берри?
– Да, не терпится.
Лицо отца просветлело.
– Значит, мой выбор был не так уж плох?
– Нет, – признал Гриффин, испытывая прилив возбуждения. – Выбор был отличным.
Глава 10
Как правило, Фиби принимала пищу вместе с детьми. Она не видела смысла в том, чтобы сидеть за столом в одиночестве, ведь было гораздо приятнее – хотя иногда и немного утомительно, учитывая манеру общения Нянюшки Макджилликадди, – слушать детское щебетанье, чем тишину. У нее было предостаточно одиноких трапез в первые семь лет «замужней» жизни.
