Грейс могла без труда все это представить благодаря картинам, которые видела в Национальной галерее.
– Во время шторма, наверное, очень сыро и холодно? Тебе было страшно?
– Штормы не всегда бывают холодными. К примеру, в тропиках вода теплая, как в ванне, но и там шторм может взбурлить ее так, что она пенится, как взбитые сливки.
– Не хотелось бы все это видеть.
– Кто знает, возможно, тебе и понравилось бы. Порой испытываешь такое возбуждение, когда несешься на всех парусах, подгоняемый сильнейшим ветром, быстрее, чем самая быстрая птица.
Грейс покачала головой.
– Мне не надо никакого возбуждения.
– Ну конечно… Это ведь Лили унаследовала пиратскую натуру.
Опять эта Лили… Как же надоело постоянно о ней слышать!
– Ну а менее увлекательные моменты бывают?
Глаза Колина потемнели, став не столько голубыми, сколько синими. Как море перед штормом, подумала Грейс. Или любимая отцовская жилетка. Отец предпочитал темные тона, тогда как мать стремилась облачить его в великолепный пурпур.
– Вряд ли тебе захочется об этом слушать.
Грейс села прямее и растянула губы в вежливой улыбке. Благодаря матери, она обладала прекрасными манерами и знала, что никогда не следует спорить за столом.
– Желание послушать у меня есть, – проговорила она. – Иначе я не стала бы спрашивать.
Колин блеснул зубами.
– Ты всегда озвучиваешь лишь свои истинные помыслы?
– Разумеется… – Грейс не имела способностей к фальши, и ее несколько удивляло стремление окружающих скрывать свои мысли. Она часто наблюдала за людьми, стараясь по лицам распознать их тайны, и при этом понимала, что у нее самой нет никаких секретов, а если бы и были, то она вряд ли сумела бы их утаить. – Так ты расскажешь, что тебе не нравится в морской жизни?
– Ну, иногда возникает ощущение, будто корабль уходит у тебя из-под ног, и ты вдруг осознаешь, что под тобой огромная глубина… Вот такие моменты мне не нравятся.
Грейс передернула плечами.
– Мне бы это тоже не понравилось. Тем более что в воде полным-полно рыб, которые с удовольствием тебя съедят.
– Ну, не все рыбы хищные, – заметил Колин. После чего рассказал ей о представителях подводного царства со светящимися шарами на носу, а также об угрях, которые плавают так, что кажется, будто по морской глади движется водный поток.
Но Грейс решила от него не отставать.
– А что еще тебе не нравится в морской жизни? – поинтересовалась она чуть позже.
Улыбка у Колина получилась несколько кривоватой.
– Ты решила выведать у меня все до конца и от своего намерения не отступишь?
– А почему я должна отступать? – вопросом на вопрос ответила Грейс. – Если мне хочется что-то узнать?
– Ну, правильно, – согласился он. – Должен признаться, что мне не нравятся морские сражения, и в этом проблема, потому что я служу в военном флоте, который как раз и предназначен для битв.
– Вы сражаетесь на саблях?
– Да нет… По большей части обстреливаем друг друга из пушек. – Лицо Колина посуровело, а глаза стали еще темнее, скорее черными, нежели синими.
– Ну а когда ты сражаешься, у тебя не возникает желания оказаться дома?
– В бою просто нет времени на какие-либо мысли и желания, – ответил он и, помолчав, добавил: – Ну а потом, когда мы расчищаем палубу от обломков, мне больше всего хочется увидеть Фреда и Лили с их неподобающим поведением или наших отцов, изображающих из себя идиотов за обеденным столом.
– Идиотов? – Грейс слегка нахмурилась. – Мой отец никогда не изображал из себя идиота. – Затем она спросила: – А разве у вас на корабле нет прислуги, чтобы убираться?
– Нет, милая Грейс, – ответил Колин. – В военно-морском флоте прислугу не держат.
– Слушай, я могла бы писать тебе время от времени письма, – предложила она. – Если конечно, буду знать, куда их отсылать. Я могу описывать то, что происходит здесь, у нас, и ты сможешь представлять себе все это, когда будешь заниматься уборкой.
Его губы тронула улыбка.
– Я буду рад каждому твоему письму. Пусть твой отец пересылает их в Адмиралтейство, и уже оттуда они попадут ко мне.
Так и получилось, что леди Грейс Райберн начала писать письма лейтенанту Колину Берри. Ее первое послание было очень коротким и содержало абсолютно искреннее признание:
«Я ненавижу Лили. Вчера вечером она обрезала пальцы у моих любимых перчаток, решив, что так будет забавнее».
Колин в ответ черканул несколько строк, сообщив, что пребывал в довольно скверном настроении и история про перчатки его развеселила.
После этого Грейс специально стала описывать случаи, которые дали бы ему возможность посмеяться в его нелегких флотских буднях. Она поведала о том, как ее младший брат стащил все отцовские галстуки и приспособил их в качестве парусов на своих игрушечных лодочках. А еще о том, как куры сбежали из курятника и расселись на постиранном постельном белье. И даже вложила в конверт небольшую акварель с изображением хохлатки, восседающей на висящей простыне.
Грейс пересказывала Колину сюжеты спектаклей, которые она с семьей смотрела в лондонских театрах, и то, что о них думает их гувернантка. А один раз написала полный текст песенки на немецком языке, разученной Лили, присовокупив чернильный портрет сестры, распевающей эту песню со страдальческим выражением лица.
Она вообще довольно-таки много писала о Лили, поскольку с той было связано немало забавных случаев. Кроме того, несмотря на все огорчения, доставляемые сестрой, Грейс тем не менее любила ее. Она пробовала писать и о себе самой, но это получалось совсем неинтересно.
С какого-то момента она начала рисовать небольшие портреты (такие, которые легко помещались бы в конверте), и на многих из них также была изображена Лили.
Колин довольно редко отвечал на письма Грейс, но когда делал это, то всегда благодарил и интересовался об очередных выходках сестры.
За два прошедших года Колину ни разу не удалось побывать в Англии, а Грейс так и продолжала писать ему дважды в месяц.
Для обеих семей вошло в привычку расспрашивать ее о делах Колина, и со временем она стала пересылать его письма сэру Гриффину и леди Берри. Похоже, кузен не баловал родителей известиями о себе, и письма, отправляемые ей, были, возможно, единственными, которые он писал.
– У него имеется закадычный друг, – проинформировала всех Грейс как-то в декабре. – Его зовут Филипп Драммонд, и он тоже в звании лейтенанта. Колин утверждает, что как моряк Филипп его превосходит.
А в августе она сообщила следующее:
– Они с Филиппом переведены в Западно-Африканскую эскадру. На своем корабле они препятствуют отправке тамошних туземцев в рабство. Колин пишет, что настигнутые работорговцы оказывают упорное сопротивление и бьются как демоны.
