– Не желаете ли еще шампанского?
Вечер близился к завершению, но Лили и ее подруги были свежи, как утренние цветы, и так же прекрасны, как и несколько часов назад.
Колин взял очередной бокал – возможно, уже четвертый или даже восьмой – и, встретившись взглядом с Лили, улыбнулся. Или, по крайней мере, изогнул губы соответствующим образом.
– Мне хотелось бы встретиться с твоим другом, Филиппом Драммондом, – сказала она.
– Тебе о нем известно?
На мгновение два противоположных мира словно столкнулись, но усилием воли Колин сосредоточился на том, где находился сейчас.
Лили засмеялась.
– Ну конечно, известно… Из писем, которые получала от тебя Грейс. Мы все знаем о Филиппе, хотя теперь он уже не просто Филипп, а лейтенант Драммонд, ведь так?
На сей раз улыбка у Колина получилась фальшивой.
– Да, Филипп отличный парень. Настоящий друг.
– И где он сейчас?
Колин опрокинул в себя то, что оставалось в бокале, и сердитые пузырьки шампанского защипали горло.
– Со своим семейством, в Девоне.
– А-а, ну разумеется… – Лили дотронулась до его рукава. – Колин, тебе, тоже наверное, пора домой.
Он посмотрел на нее, слегка нахмурившись.
Ее взгляд был полон сочувствия. То, что и хотелось бы видеть в глазах своей избранницы.
– Ты, вероятно, выпил слишком много шампанского, – предположила Лили. После чего приподнялась на мысочках своих туфелек и – о ужас! – смахнула слезу с его щеки. – Пойдем, дружок, – сказала она, взяв Колина под руку и направляя к выходу. – Как видно, в военно-морском флоте вас не слишком балуют шампанским, ведь так? Надо поручить отцу отослать тебе ящичек с дипломатической почтой…
Словно в потоке слов Лили Колин продрейфовал рядом с ней к дверям, где каким-то образом материализовался его отец, а затем обнаружил себя уже в полумраке кареты.
– Последнее время я не высыпаюсь, – пояснил он отцу, фигура которого слегка расплывалась перед глазами. – Но сегодня у меня был замечательный вечер.
– Рад за тебя, – каким-то печальным голосом отозвался сэр Гриффин.
На что Колин счел нужным добавить:
– Потому что я столько танцевал… И еще из-за Лили.
– Из-за Лили?
Отец вроде как в чем-то сомневался, поэтому Колин принялся разъяснять:
– Когда она рядом, и мы танцуем, и от нее благоухает розами, я ни о чем не задумываюсь. Она для меня как тонизирующее средство. – Взмахнув рукой, он нечаянно ударил по стенке кареты.
Отец положил свою теплую и сильную ладонь ему на колено.
– Я люблю тебя, Колин. Мы все любим тебя.
К чему он это сказал?..
Колин хотел было спросить об этом, но выпитое шампанское ударило ему в голову, и он завалился в угол кареты.
В конце концов воспоминания все же проникли в его сновидения. Но, проснувшись, Колин не забыл, что именно Лили прогнала их прочь.
На следующее утро Лили с сияющими глазами сообщила Грейс, что на вчерашнем балу появился и Колин. Он спрашивал о Грейс, но никто не знал, где она, а потом уже мать сказала ему, что у старшей дочери разболелась голова, и он ответил, что ему печально это слышать.
А еще Колин просил передать, что ему очень дороги письма Грейс.
Именно тогда Грейс и решила, что писать больше не будет.
Тем же утром Колин нанес им визит, но Грейс даже не вышла из своей комнаты. Заглянув к ней, Лили сообщила, что Колин везет ее на прогулку в парк. Не желает ли и она к ним присоединиться?
Грейс, испытывающая одновременно и любовь, и гнев, и мучение, мотнула головой.
– Я занимаюсь живописью, – ответила она. – Ты же знаешь, я делаю это каждое утро.
– Неужели ты не хочешь увидеться с ним после всех твоих писем? – удивилась Лили. – Я думала, тебе не терпится поприветствовать его. Ты знаешь, Колин стал еще привлекательнее, уж поверь мне. Вчера он был такой забавный, когда немного перебрал с шампанским. Я его непременно подразню насчет этого.
А уже вечером, после ужина (Грейс поела у себя в комнате), к ней зашла мать и, приобняв, спросила:
– Девочка моя, ты уверена, что не хочешь поздороваться с Колином? Мне кажется, его это приводит в некоторое замешательство, принимая во внимание все те письма, что ты ему написала. Завтра утром он опять к нам приедет.
Грейс сглотнула.
– Но ведь он влюблен в Лили, разве не так?
Герцогиня открыла было рот… и закрыла снова.
– Разве не так? – уже жестче повторила Грейс.
Она видела, как это происходило. И знала наверняка.
– Я думаю, Колин просто открыл для себя присущее Лили очарование, – ответила наконец мать. – Но это не значит, что он не обнаружит того же и в тебе.
Грейс округлила глаза.
– Мама, да рядом с Лили я все равно что невидимка! Ты же знаешь это!
– Тут я с тобой не согласна, – возразила леди Ашбрук.
Но Грейс понимала, что в оценке собственных детей материнское мнение не может быть объективным.
Герцогиня вновь обняла ее.
– Грейс, милая, ты действительно чудесная леди, и тот, кто не замечает этого, не достоин поцеловать даже край твоего платья.
Ну конечно… Матери всегда говорят что-то подобное.
Грейс удалось избежать встречи с Колином в течение его короткого трехдневного отпуска, а уже в среду, когда отец поинтересовался, не нужно ли переслать в Адмиралтейство ее очередное письмо, она совершенно спокойно ответила, что больше не будет писать.
Ее отец то и дело напоминал, что он всего лишь старый заскорузлый пират со шрамом поперек горла и татуировкой под глазом. Но Грейс никогда не воспринимала его таким, и сейчас, как только тот раскинул руки, она тотчас бросилась в его объятия и уткнулась лицом ему в грудь.
– Да… Наверное, так будет лучше, мой зайчонок, – проговорил он, стиснув дочь так, что она едва могла дышать. – В конце концов, ты ведь не можешь писать ему всю жизнь.
– Это становится все более затруднительным, – отозвалась Грейс.
– Пусть кто-нибудь другой примет у тебя эстафету.
Ее глаза защипало от слез.
– Лили не любит писать письма. Она никогда этого не делала.
– К тому же он уже старик, ему стукнуло четверть века.
– Он вовсе не старик, – возразила Грейс, шмыгнув носом.
– Но и не беспомощный мальчишка, которому нужна моральная поддержка. Так что больше никаких писем, леди Грейс, это мое отцовское повеление.
Она кивнула, позволив нескольким слезинкам замочить шелковый герцогский галстук, прежде чем покинула его объятия.
