Он должен был валяться у Грейс в ногах при каждом возвращении в Англию. Должен был отвечать на каждое ее письмо, причем на трех-четырех страницах. Должен был…
Опиумный дурман рассеивался, и Колин пытался ухватиться за ускользающую нить сновидения, стараясь задержать блекнущие образы – пускай Грейс танцевала с Макиндером, но он все же мог видеть ее, любоваться милой спокойной улыбкой…
Но она исчезла.
Выходя из забытья, Колин ощутил, как корабль, несущий его обратно в Англию, вздымается на волнах. В своих видениях он был целым и невредимым…
Наконец Колин окончательно вернулся в явь.
Он больше никогда не выйдет в море. За годы службы ему трижды начисляли крупные суммы за взятие трофеев, и сейчас его богатство превышало все прежние ожидания. Однако он все равно не может отобрать Грейс у Макиндера. Хотя, увидев его в нынешнем состоянии, она наверняка решит покинуть своего шотландца, если они, конечно, еще не женаты, чтобы из жалости остаться с Колином.
Но нет, лучше уж смерть, чем такое снисхождение.
Колин поднялся с койки, но тут же споткнулся обо что-то и растянулся на полу. Он сильно ударился грудью и какое-то время не мог даже сделать вдох. Когда же дыхание восстановилось и он сумел сесть, то обнаружил, что опрокинул ведро, служившее ему ночным горшком, и теперь был мокрым от вылившегося содержимого.
Что называется – приплыли…
Нет, все в прошлом. Колин потерял лучшее, что было у него в жизни, – любовь умнейшей и прекраснейшей леди. И все потому, что был глуп и не видел дальше собственного носа.
Размышления были замедленными и болезненными, но тем не менее Колин пришел к определенным выводам.
Во-первых, он не должен больше принимать опий, чтобы не грезить о соитии с Грейс и не просыпаться с мокрыми от слез щеками. А во–вторых, он скорее умрет, чем допустит, чтобы она из жалости стала его женой. Он должен отвергнуть ее ради ее же блага. Даже если он потом всю жизнь будет корить себя и тосковать по ней, это все же лучше, чем позволить ей связать свою судьбу с инвалидом.
Колин нашел способ обходиться без опия – после многократных отжиманий от пола ему удавалось задремать естественным образом. Поначалу он отжимался по сто раз, а пару недель спустя довел число повторений до двухсот.
Но потом, хотя у него и получалось впадать в забытье, всю ночь напролет проспать он не мог. И в конце концов, промаявшись от бессонницы две ночи подряд, опять прибег к помощи настойки опия. И вновь обнаружил себя в бальном зале.
На этот раз Грейс сидела в сторонке, у стены. Она была самой прекрасной из присутствующих женщин, но роящиеся в зале глупцы этого не замечали.
Замечал только Колин. Их представили друг другу, и он коснулся ее руки. Грейс взглянула на него с некоторым удивлением, и Колин понял, что в данном сновидении она совершенно не знает, кто он такой.
Он смог ухаживать за ней, как любой другой мужчина ухаживал бы за желанной женщиной. Его наполняла необычайная радость, он улыбался ей, и в сновидении мелькали балы, музыкальные вечера, поездки в Гайд-парк. Колин продолжал взирать на Грейс несколько со стороны, сдерживая свой голод и давая разгореться ее чувствам к нему.
Во сне время идет иными темпами… Прошли недели, а может, и месяцы, и Колин понял, что ее желание сравнялось с его желанием. В ее поцелуях чувствовалось то же томление, какое испытывал он сам.
Но тут поцелуй стал слабеть, и Колин, еще не проснувшись, осознал, что на самом деле Грейс рядом нет, это лишь иллюзия, вызванная воздействием опия.
И тем не менее он еще пытался удержать видение. Ему не хотелось возвращаться обратно в темноту каюты, чтобы снова метаться на койке, в нетерпении ожидая прибытия в Англию.
И в последние мгновения ускользающего сна Грейс заговорщицки улыбнулась ему, одновременно порочно и нежно, и прошептала:
– Приходи этой ночью ко мне. Я просто изнываю без тебя. Ты очень мне нужен, я люблю тебя…
И Колин проснулся. Вернее, ему лишь показалось, что проснулся, а в действительности он тут же попал в другой сон. Открыв глаза, Колин обнаружил себя на палубе корабля. Сверкнула вспышка, раздался треск, и мачта стала валиться за борт. Вокруг него слышались крики, вопли. Он опустил взгляд и с ужасом увидел, что его сапоги омывают потоки крови.
После этого он выбросил настойку опия в иллюминатор.
К тому моменту, когда корабль достиг наконец берегов Британии, Колин принял решение: Грейс создана не для него. Хотя он, конечно же, проведет одну ночь в доме Рейбернов – просто потому, что его родители не имеют городского особняка, а герцог и герцогиня очень обидятся, если он остановится в гостинице.
Но утром он без промедления отправится в Арбор-Хаус. А со временем за счет трофейного вознаграждения приобретет собственный дом где-нибудь подальше от Грейс. Впрочем, она скорее всего уедет вместе с Макиндером в Шотландию.
И это будет к лучшему, потому что нахождение поблизости от нее представляло бы опасность. Колин был ее детской любовью, а теперь и сам влюбился в нее. Так что ему необходимо снова уподобиться холодному эгоистичному болвану, пренебрегавшему ответами на письма двенадцатилетней девочки.
Что ж, он вполне способен на это.
Хотя возникало ощущение, что даже если Колин погрузится в самую пучину холодного эгоизма, его сердце может все же не выдержать и расколоться.
Глава 12
12 июня 1837 года
Грейс находилась в холле, когда к дому подкатил экипаж, доставивший Колина Берри, хотя она об этом еще не подозревала. Грейс как раз приняла плащ из рук Федерстона, дворецкого, – со своим женихом лордом Макиндером она собиралась ехать на частный показ произведений Констебла, что было очередным сюрпризом Джона.
Федерстон открыл входную дверь, и Грейс, развернувшись, между тем как Джон помогал ей надеть плащ, увидела на ступеньках высокого мужчину, поддерживаемого под руку слугой. Время для нее замедлилось, даже почти остановилось. В первую очередь она узнала его по волосам, которые были длиннее прежнего и прикрывали уши. Затем охватила взглядом его плечи, ноги, лицо…
Сознание отказывалось воспринимать то, что она увидела.
Черная повязка поверх глаз…
И то, как сопровождающий не отступал от него ни на шаг…
Этому не хотелось верить, но так и было.
– Здравствуйте, Федерстон, прошу извинить, что нагрянул без предупреждения, – совершенно спокойно проговорил Колин в ответ на приветствие дворецкого. – Завтра я отправлюсь за город, в наше поместье, а сейчас, если вас не затруднит, сообщите герцогине, что я заехал с кратким визитом. О багаже позаботится Экерли, мой ординарец.
Федерстон молча склонил голову, невзирая на то обстоятельство, что Колин не мог его видеть, и отослал одного из лакеев за хозяйкой.
