– Ты рад, что вернулся домой? – спросила Грейс.
– Еще как! – отвечал он. – Несмотря на то, что впереди еще столько работы. Летние дни пролетают быстро, а успеть надо много.
– Я хочу помочь тебе. Мне тоже не терпится поскорее приступить к работе, – начала было Грейс, но Эван отрицательно замотал головой:
– Не хочу, чтобы моя жена работала как простая служанка. Как это тебе такое могло прийти в голову?
– Нет, Эван, не спорь. Я буду работать наравне со всеми. – Грейс нарочно понизила голос, чтобы никто, особенно ее свекровь, не заподозрил, что они едва ли не ссорятся. – Я прошу тебя.
Улыбнувшись, он похлопал ее по руке.
– Ладно, так и быть, найдем и для тебя какую-нибудь работу, раз ты так хочешь.
Грейс склонилась над едой, раздосадованная полученным ответом. Какую-нибудь работу? Хм! Она ведь не белоручка. Неужели Эван думает, что она будет сидеть весь день, сложив руки и позевывая от скуки? Как бы не так!
– Кстати, ты ведь еще не пробовала пирог с олениной! – вдруг воскликнул Эван. – Наш повар готовит его мастерски.
Не дожидаясь ее согласия, он отрезал здоровенный кусок пирога и протянул его Грейс прямо на лезвии ножа. Она уже наелась, так что жирную оленину ей вовсе не хотелось есть, но отказываться было неудобно, кроме того, на нее с любопытством посматривали многие из сидевших поблизости. Она открыла рот, намереваясь осторожно взять с ножа предложенное угощение.
– Зачем ты ее кормишь, словно она маленький ребенок? – буркнула леди Мойра. – Как будто она не может есть сама!
– Зато это так романтично, – возразил Эван.
– А по-моему, отвратительно, – не унималась его мать.
Сделав усилие, Грейс пропихнула кусок пирога в рот и принялась жевать. Дева Мария, когда эта женщина перестанет брюзжать, язвить и вообще показывать свои когти? Мясо было жирным и жестким, ее желудок болезненно сжался, но деваться было некуда – все это надо было съесть, причем с таким видом, что угощение ей очень нравится. Прожевывая пирог, Грейс не без страха ожидала какой-нибудь другой любезности со стороны Эвана. К ее счастью, сюрпризы на этом закончились. Прислуга принялась убирать со стола грязные тарелки и пустые блюда.
По окончании ужина началось небольшое празднество в честь возвращения хозяина. Вперед выступил местный трубадур, он исполнил балладу, в которой воспевались рыцарские подвиги. Понимая, что веселье затянется допоздна, Грейс нагнулась к уху Эвана и сквозь шум проговорила:
– Я пойду к себе. Я устала и хочу спать. Спокойной ночи.
Эван нахмурился, но затем с понимающим видом закивал. Она не спеша встала из-за стола, надеясь, что он проводит ее. Но едва Эван приподнялся, как мать схватила его за руку, удерживая на месте.
Устало вздохнув, поскольку ей уже до смерти надоело бороться с леди Мойрой, Грейс еще раз попрощалась со всеми и пошла наверх. Поднимаясь по лестнице, она услышала за собой чьи-то торопливые шаги. Это мог быть только Эван! Он догонял ее! Обрадовавшись, она остановилась, чтобы обернуться назад, и тут на нее из-за темноты на лестнице едва не налетела Эдна.
– Ой, простите меня, миледи. Тут так темно, да и ступеньки такие неровные.
С трудом сдерживая раздражение, Грейс махнула рукой:
– Ступай назад, Эдна. Повеселись как следует. Сегодня мне твоя помощь не нужна. Я сама справлюсь.
Эдна, колеблясь, застыла на месте. Но Грейс легким толчком в плечо вывела ее из нерешительности, служанка повернулась и начала спускаться вниз, тогда как она опять пошла наверх, внимательно смотря себе под ноги, отдавая справедливость словам Эдны насчет неровности ступенек.
Очутившись у себя в спальне в окружении собственных вещей, таких знакомых и близких, Грейс немного успокоилась. Она зажгла свечи, разделась и принялась расчесывать волосы, и тут к ней вошел Эван.
В руках он держал кувшин с вином и два кубка, вид у него был безмятежный и очень довольный, чего никак нельзя было сказать о надувшейся Грейс. Настроение у нее было плохое, если не скверное.
Эван то ли действительно ничего не заметил, то ли притворился, что ничего не замечает. На его губах играла знакомая улыбка, перед обаянием которой, казалось, невозможно было устоять, но сейчас Грейс не поддалась ей. Он нагнулся, собираясь поцеловать ее, но в последний момент она уклонилась от поцелуя.
– Это все из-за матери, не так ли? – вздохнул Эван.
– Какая проницательность, даже удивительно! – съязвила Грейс.
Он нежно дотронулся до ее подбородка и, приподняв его, посмотрел ей в глаза.
– Да, она может испортить настроение кому угодно, но ты попытайся не обращать внимания на ее замечания и колкости в твой адрес.
– Ха, тебе легко говорить, а каково мне это выносить? Тут даже ангельское терпение не спасет. Она попрекает по поводу и без повода, а какой у нее взгляд – такой осуждающий, неприязненный… – Голос у Грейс задрожал, на глаза навернулись слезы. – За что она меня так невзлюбила?
Эван виновато понурил голову.
– Моя мать сердита на меня. Она недовольна мной больше, чем тобой. Дело в том, что она не хотела, чтобы моей женой была леди. Она хотела, чтобы я женился на простой деревенской девушке.
– Из которой она могла сделать все, что ей захочется?
– Наверное, – пожал он плечами.
– Может, ты хочешь, чтобы твоя жена походила на твою мать?
– Нет, упаси боже! – с жаром воскликнул Эван. – Об этом даже не хочется думать.
– Ну что ж, по крайней мере, уже немного легче.
Эван поставил кувшин и кубки на стол.
– Я хочу попросить прощения за мою мать. Вероятно, я настолько привык к ее ядовитому языку, настолько стал толстокожим, что ее злобные выпады больше меня не ранят. Обещаю, что завтра поговорю с ней.
Грейс отрицательно замотала головой. Это касалось только ее и леди Мойры, это было чисто женское дело. Вмешательство Эвана, пусть из самых благих намерений, могло только навредить.
– Твоя мать, как взрослый человек, не может не отдавать себе отчета в своих поступках, поэтому при зрелом размышлении она может изменить свое поведение.
– Неужели ты действительно думаешь, что на мою мать можно повлиять, да еще так, что она изменится в лучшую сторону? – разволновался Эван.
Его невольный испуг рассмешил Грейс.
– Характер твоей матери будет нелегко исправить, так же как и ее склонность к осуждению, тут одного моего желания будет недостаточно.
– А-а, вот так уже гораздо лучше. – Эван успокоился.
– Погоди радоваться. Меня огорчает не только твоя матушка, но и ты сам. Нам надо серьезно поговорить.
– Да-да, я догадываюсь, о чем ты хочешь мне сказать. В последнее время я уделял тебе не так много…
