Позже в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы»
[60]
он так вспоминал о тех днях:
«Сразу после нас в Тбилиси прибыла группа опытных партизанских командиров и десантников, руководимая одним из моих заместителей полковником Михаилом Орловым. Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино‑Балкарию и нанесли им тяжелые потери перед началом готовящегося наступления. В то же время альпинисты взорвали цистерны с нефтью и уничтожили находившиеся в горах моторизированные части немецкой пехоты…
Очень тяжелые бои произошли на Северном Кавказе в августе и сентябре 1942 года, когда я там находился. Наше спецподразделение заминировало нефтяные скважины и буровые вышки в районе Моздока и взорвало их в тот момент, когда к ним приблизились немецкие мотоциклисты. Меркулов и я следили за тем, чтобы взрыв произошел строго по приказу, и присоединились к нашей диверсионной группе, отходившей в горы в последний момент. Позже от нашей дешифровальной группы получили сообщение из Швеции: немцы не смогли использовать нефтяные запасы и скважины Северного Кавказа, на которые очень рассчитывали. Однако разнос, которому мы подверглись за успешные действия, надолго мне запомнился. Когда мы вернулись в Тбилиси, Берия сообщил, что Сталин объявил Меркулову, заместителю Берии, выговор за неоправданный риск при выполнении операции по минированию: он подвергал свою жизнь опасности и мог быть захвачен передовыми частями немцев. Берия обрушился на меня за то, что я допустил это. В ходе немецких налетов несколько офицеров из Ставки, находившихся на Кавказе, были убиты. Член Политбюро Каганович получил во время бомбежки серьезное ранение в голову. Ранен был адмирал Исаков (начальник штаба ВМС. — Прим. авт.), а один из наших наиболее опытных грузинских чекистов, Саджая, погиб во время этого налета».
Ценой больших потерь среди личного состава Павел Анатольевич и его подчиненные выполнили поставленные задачи. Части 49‑го горно‑стрелкового корпуса, захватившие в сентябре перевалы Кулхорский, Санчаро и Марухский, затем завязли в затяжных боях с оперативно‑боевыми отрядами 4‑го Управления и спецчастями войск НКВД за Главный Кавказский хребет. Хваленый гитлеровский «Эдельвейс» так и не смог пробиться к берегам Черного моря. Неприступным оставался и Сталинград. Бакинская нефть по‑прежнему продолжала наполнять баки советских танков и самолетов. Сталинградский котел переваривал одну за другой лучшие гитлеровские дивизии. Там, в его огне родилась новая Красная армия — армия‑победительница.
Вместе с ней вкус победы ощутили и Павел Анатольевич и его подчиненные. В новый, 1943 год 4‑е Управление вошло как уже сложившееся мощное разведывательно‑диверсионное формирование. К тому времени на оккупированной территории Советского Союза действовало 77 РДР. Полученный ими опыт позволял решать не только текущие тактические, но и долговременные стратегические задачи. Одна из них была успешно выполнена в ходе подготовки и проведения летней военной кампании советских войск под Курском и Орлом.
Первичная информация о готовящемся наступлении вермахта на Восточном фронте стала поступать в РДР еще зимой 1943 года. В частности, 21 февраля из резидентуры Корчагина, оперировавшей в районе Брянска, были получены данные о том, что: «Льгов объявлен немцами на особом положении… Дмитриевский и Курский большаки заминированы немцами. Все огневые точки направлены главным образом на Курский большак».
Спустя две недели, 7 марта, другой резидент, Фирсанов, сообщил в Центр, что «4 февраля сего года в города Унеча и Стародуб с курского направления прибыло четыре эшелона итальянских солдат и несколько эшелонов солдат русско‑немецких формирований, отказавшихся воевать. Несколько итальянских солдат немцы повесили на площади города».
В это же время из лондонской резидентуры от агентов знаменитой «кембриджской пятерки», и в частности Д. Кернкросса, служившего в британской дешифровальной службе «Блечли парк», пришло подтверждение: «Основная концентрация сил противника, которые, очевидно, были еще некоторое время тому назад на северном фланге группы армий «Юг», может быть ясно определена в основном районе будущих операций: Курск — Суджа — Волчанск — Острогожск…»
[61]
В начале апреля резидентура Градова получила информацию о предстоящем наступлении гитлеровских войск непосредственно из первоисточника, от немецкого перебежчика, инспектора ВВС Германии капитана В. Шульца. Она носила более конкретный характер, чем та, что была добыта агентурным путем. В частности, на допросах он подтвердил ранее полученные советской разведкой данные и даже назвал конкретные сроки начала боевых действий — конец апреля или начало мая. Правда, при этом они разнились в одном, но очень важном аспекте. Как утверждал Шульц, наступление гитлеровских войск следовало ожидать не на курско‑орловском направлении, а на ленинградском и московском.
Последующий ход событий на Восточном фронте дает основания полагать, что Шульц, возможно, являлся одним из многих исполнителей в многоплановой операции «Прикрытие», проводившейся гитлеровскими спецслужбами, чтобы ввести в заблуждение советское командование относительно замысла летнего наступления «Цитадель». В Берлине, видимо, рассчитывали на то, что, как и год назад, когда в руках советской военной контрразведки «случайно» оказалась «директива» Генштаба вермахта «Кремль», предписывавшая командующему группой армий «Центр» фельдмаршалу фон Клюге начать подготовку к наступлению на Москву, нынешняя заготовка также сработает. И основания для этого у гитлеровцев были. Весной 1942 года Сталин поверил в план Клюге и «проспал» сокрушительный удар вермахта на южном фланге Восточного фронта.
В начале апреля 1943 года, когда лишь смутно угадывались контуры операции «Цитадель», данные Шульца выглядели вполне правдоподобно, и потому руководство 4‑го Управления незамедлительно доложило наркому В. Меркулову.
«Из района города Минска БССР 7 апреля 1943 года.
Совершенно секретно.
Наркому НКГБ СССР
комиссару госбезопасности 1‑го ранга
В. Меркулову
О СТРАТЕГИЧЕСКИХ ЗАМЫСЛАХ ГЕРМАНСКОГО
КОМАНДОВАНИЯ, ПО ДАННЫМ РАЗВЕДКИ
Перебежавший инспектор германских военно‑воздушных сил капитан Вилли Шульц сообщил следующее:
1. Отход немецких войск на Центральном фронте производится с целью завлечь русских в мешок, удлинив их коммуникации, оторвать от баз, оставив сгоревшие населенные пункты, после чего еще раз сделать попытку наступления на Ленинград и Москву.
По плану наступление намечено на конец апреля или начало мая, но может быть и ранее, в зависимости от погоды.
