– Дидье…
– Ты тот же самый. Ты не меняешься. Ты не можешь измениться, как не могут измениться и все конкэнноны в этом мире. Они рождены, чтобы губить и разрушать, Лин, пока их не остановит время или чья-то кара. И сейчас, когда один из них несет нам гибель и разрушение, самым благоразумным поступком с нашей стороны будет убить его, приняв это бремя на свою карму и надеясь на лучшие инкарнации в будущем как награду за доброе дело: избавление мира от зла, которое мог сотворить этот человек, останься он в живых. Хотя лично я не могу придумать для себя инкарнации лучше той, какую ты сейчас видишь перед собой. Мне остается лишь просить о переселении души Дидье в тело Дидье, и так снова и снова до бесконечности.
– Только ничего не предпринимай до моего возвращения. Мы сначала все обговорим и потом уже сделаем то, что сочтем правильным, о’кей? А в мое отсутствие, пожалуйста, приглядывай за Лизой. При встрече я попрошу ее уехать на время в Гоа, но мы же с тобой знаем Лизу.
– Без шансов, – сказал он, пожав плечами.
– Сам знаю…
– Она хитрая лиса, друг мой. Она отлично знает, чего хочет, и умеет это заполучить.
– Пригляди за ней, пока я не вернусь. Если понадобится еще одна пара глаз, попроси Навина уделить этому время, которое у него останется после Дивы. Я поговорю с ним, если встречу.
– Разумеется, я не нуждаюсь ни в чьей помощи, но к Навину отношусь с симпатией, – рассудил Дидье.
– Мне он тоже нравится. Вы с ним составите отличную команду. Кстати, говоря о командах, после этой поездки я буду не прочь поработать на пару с тобой, Дидье, если твое старое предложение остается в силе.
– Лин… ты о том… чтобы нам работать вместе?
– Мы обсудим это, когда я вернусь.
– Ты что, уходишь из Компании Санджая?
– Именно так.
– В самом деле? И Санджай позволил тебе уйти?
– Да, но сначала я должен выполнить эту работу. Сказать по правде, я думаю, он будет только рад от меня избавиться.
– Ты не боишься ему возражать. Есть две разновидности лидеров: те, которые всегда готовы услышать правду, и те, которые ее ненавидят. Сдается мне, что Санджай из породы ненавистников.
– Так и есть, – улыбнулся я.
– Я счастлив узнать, что ты его покидаешь. А ты счастлив?
– Да. Береги Лизу.
– Буду беречь, и с большим удовольствием.
– А теперь вернемся к остальным?
– Да! Ты сообщил мне чудесную новость, Лин, и мы должны это отпраздновать! Вот только…
– Что такое?
– Вы с Карлой.
– Мы с Карлой? Мы не вместе. Есть я, и есть она.
– Лин, ты сейчас говоришь с Дидье. Никакой, даже самый мимолетный намек на нежные чувства не ускользнет от глаза Дидье. Я видел вас двоих, и я все понял.
– Забудь о Карле.
– Я смогу это сделать, если сможешь ты, – заверил он. – Что бы ты ни делал, я на твоей стороне.
– Спасибо, брат, – сказал я и крепко его обнял, уткнувшись лицом в курчавую шевелюру.
А еще через минуту мы воссоединились с Карлой и Близнецом. Карла взглянула на нас проницательно и улыбнулась с легким оттенком всезнающего превосходства, который только добавил пикантности ее обаянию.
Две девушки-иностранки, держа по бокалу в каждой руке, танцующей походкой приблизились к Дидье и Близнецу, которые, также пританцовывая, взяли предложенную выпивку.
– Ты здесь с кем-то? – спросила одна из девчонок у Близнеца.
– Я здесь с самим собой, – ответил он, – но не уверен, что это принимается в расчет. Я Близнец. А вы кто?
– Надо же! – вскричала одна из девчонок. – И я Близнец!
– Отлично, тогда зацени вот это: в чем разница между Близнецом и Близнецами?
– И в чем же?
– У Близнеца нет пары!
И они все захохотали, корчась, натыкаясь дуг на друга и проливая вино.
Мы с Карлой долго пробирались через тусовочную толчею, перекликаясь с друзьями и знакомыми, пока вдруг не обнаружили совершенно свободную барную стойку.
– Какой чудесный бар! – сказала Карла в ответ на приветствие бармена. – Полно напитков, все задаром и ни одного клиента.
– К вашим услугам, – сказал бармен.
– Я готова пристрелить как минимум трех человек за бокал шампанского, – заявила Карла, сопровождая эти слова изящным взмахом руки.
– Как скажете, мэм, – ответил бармен. – А вам, сэр?
– Содовую без льда, – сказал я. – Как тут идут дела?
– Как обычно, сэр, – изрек бармен, сама невозмутимость. – В итоге у всех останется лишь два вопроса: «Что я вчера вытворял?» и «Что я вчера пропустил?»
– Если только последней фразой не будет: «Черт возьми, похоже, мне хана», – предположил я.
– Жизнь коротка, – философски заметил этот рослый молодой человек, аккуратно откупоривая бутылку шампанского. – Но она состоит из длинных ночей.
– Вот почему на самом верху так одиноко, – подхватила Карла.
– На самом верху всегда одиноко, – сказал бармен, наполняя бокал, – из-за непроходимой давки внизу.
– Как вас зовут? – спросила Карла.
– Рэнделл, мэм.
– Рэнделл, – повторила она и подняла бокал. – Это Лин, а я Карла, и я полностью с вами согласна. Вы откуда родом?
– Мои родители из Гоа, – сказал он, вручая мне стакан с содовой. – Но сам я здешний.
– Мы тоже здешние, пока длится наше пребывание здесь, – сказал я. – Где ты наловчился выдавать сентенции, Рэнделл?
– Это не особо интересная история, – сказал он.
– Может, предоставишь нам судить об этом? – спросила Карла.
– Ну, хорошо. Поначалу я просто общался с клиентами, – сказал он, споласкивая стакан. – Задавал обычные вопросы: «Вы здесь по делам? У вас есть дети? Почему вы решили, что жена вас не понимает?» и так далее. А потом начал сводить свою часть диалогов к обобщениям и кратким комментариям. Бармену редко удается вставить в разговор больше одной-двух реплик подряд. Так уж водится, и с этим ничего не поделаешь… Я вам еще не наскучил?
– Нет, – хором откликнулись мы.
– Теперь я уже не ввязываюсь в беседы. Хотя сегодня сделал исключение, во-первых, потому, что моя смена подошла к концу, и, во-вторых, потому, что вы мне понравились. Я сразу приметил вас обоих, как только вы появились на горизонте. У меня чутье на людей, и я никогда не ошибаюсь.
– Полезный дар, всегда пригодится в жизни, – заметила Карла. – Так что там дальше насчет сентенций?
– Я стараюсь подравнивать и формировать беседу своими репликами – примерно как формируют бонсай путем обрезки. В результате остаются только значимые фразы. Так оно лучше: немножко правды и ничего лишнего, потому что правда – это своего рода пароль. Когда люди ее слышат, они открывают вам дверь.
