– На призрак? На чей призрак?
– Да что с тобой стряслось?
– Ты сказал, что вооружен, – дрожащим голосом произнес он.
– Я сказал, что никто не поинтересовался, вооружен ли я. Вот и все. Я не говорил, что вооружен.
– А… да. То есть нет, не говорил.
– Ранджит, ты мне хочешь что-то сказать?
– Нет-нет, – заторопился он. – Ничего.
– Что тебе известно о смерти Лизы?
– Ничего не известно. Бедняжка. Несчастный случай. Такая трагедия…
– До свидания, Ранджит. Меня не жди. – Карла встала и направилась к двери.
Я распахнул перед ней дверь, и мы вышли из кабинета. Ранджит застыл в кресле, упираясь ладонями в стол, словно боясь, что тот улетит.
Едва двери лифта закрылись, Карла достала фляжку, отхлебнула, закрыла крышку и повернулась ко мне:
– Как ты думаешь, я имею отношение к ее смерти?
– С чего бы это?
– А полицейские решили, что имею. Допрашивали меня с пристрастием. Синяки оставляли аккуратно, только там, где не видно.
Меня замутило. Внутри вскипала злость.
– Дилип-Молния?
– Да, привет тебе передавал.
Двери раскрылись. У лифта толпились люди. Карла остановилась в дверях, не позволяя никому войти, и повернулась ко мне.
– Я к этому не имею никакого отношения, – сказала она. – Я зла ей не желала. И в обиду не дала бы.
– Конечно, – кивнул я, но она уже шла по вестибюлю.
Я подбежал к стойке, швырнул пропуск и, расталкивая людей, бросился следом за Карлой. Догнал я ее неподалеку от входа.
Мы поехали на набережную в Бандре. Карла крепко обняла меня сзади, вжала лицо мне в спину – пассажир, готовый к смерти. Можно было поехать куда-нибудь поближе, но мне нужно было подольше прокатиться на мотоцикле. Когда я остановил байк на берегу, то был спокоен, как волны залива. Несмотря на полуденную жару, мы неторопливо гуляли вдоль полумесяца набережной – два иностранца, полюбившие солнечный город.
– У нас было свидание, – произнесла Карла на ходу.
– «У нас было свидание»? – переспросил я.
– Нет.
Поразмыслив, я осведомился:
– У вас с Лизой было свидание?
– Ага.
Немного погодя я сообразил:
– То есть у вас с Лизой было романтическое свидание?
– Вроде бы.
– Вроде бы?
– Вроде бы.
– «Вроде бы романтических» свиданий не бывает.
– Понимаешь, между нами всегда существовало… некое влечение…
– Ах, влечение…
– Во всяком случае, с ее стороны.
– И поэтому ты к ней поехала?
– Она сказала, что ей хочется немного выпить и хорошо повеселиться или хорошо выпить и немного повеселиться.
– Ничего не понимаю.
– Это она все придумала.
– Что?
– Я сказала, что пойду с ней выпить, а дальше посмотрим. А она сказала, что ты не будешь возражать.
– Правда?
– Ага…
Мы молча шли по берегу. Тени бежали за нами, хотели спрятаться от полуденного жара.
– И ты серьезно решилась на это вроде бы романтическое свидание?
– Нет, конечно, – улыбнулась она и, сощурившись, посмотрела под ноги. – Лиза любила флиртовать. Удержу не знала. Я ей подыгрывала, потому что ей это нравилось.
– Карла, прости, что меня не было. Прости, что я ее не остановил. Прости, что тебе пришлось обнаружить тело. Хотел бы я избавить тебя от этих воспоминаний.
– Прелесть прошлого заключается в том, что его нельзя изменить. Ты не мог ничего сделать – ни тогда, ни сейчас.
– Трудно тебе пришлось… ну, когда ты ее нашла…
– Дверь была распахнута, – сказала Карла, глядя под ноги. – Лиза лежала на кровати. Я решила, что она заснула, а потом заметила пакетик с таблетками, бросилась ее трясти, но поздно… Она уже остыла. Я позвала сторожа, попросила вызвать «скорую» и полицию… Увы, она умерла.
Я обнял ее за плечи, и она по-супружески прильнула ко мне.
– А кто с ней был? Кто дал ей эти таблетки? – спросил я.
– Пока не знаю. Вот пытаюсь выяснить, но я в этих кругах давно не вращалась.
– А когда тебя… допрашивали, что говорили?
– Ничего особенного. Их больше всего ты интересовал, прямо пинками допытывались, – сказала она. – Нет, понятно почему: ты исчезаешь из города, а твоя подруга умирает – или все было наоборот?
Я отстранился и заглянул ей в глаза:
– Погоди, ты что, решила, это я Лизу… Я ее никогда не обижал и не обидел бы ни за что…
Карла рассмеялась – впервые с тех пор, как я заметил ее в кабинете Ранджита, за пальмами.
– Хорошо, что ты смеешься.
– Я не смеялась с тех пор, как нашла ее… Хожу какая-то онемевшая, туман в глазах. Разумеется, ты не мог ее обидеть – иначе я бы тебя не любила.
Она обернулась к морю, ветер откинул ей волосы с лица, открывая его солнцу. Бриз под линейку расчертил бухту нотным станом волн и расплывающимися клоками морской пены торопливо записывал музыку.
– Карла, что произошло? Как ты думаешь, что произошло?
– Говорю же тебе, не знаю пока. А тебя где черти носили?
Где меня черти носили?
Щелк-щелк.
Отрезанная голова.
Голубой Хиджаб.
– По делам уезжал. Абдулла с тобой не связывался?
– Нет, но у него есть мой телефон, он всегда звонит, когда приезжает.
– У Абдуллы есть твой телефон?
– Конечно.
– А у меня нет.
– Ты же телефоном не пользуешься, Шантарам.
– Не в этом дело.
– А в чем?
– Видишь ли…
– Я к Ранджиту не вернусь, – быстро, без улыбки сказала она.
– Ладно. Погоди, в каком смысле?
– Я уже сняла номер в «Тадже».
– В «Тадже»?
– К вечеру вещи доставят.
– Ты ушла от Ранджита?
– Лови шанс за мной приударить, Шантарам.
Женщину, которая намного умнее тебя, любить очень трудно – самое страшное, что, когда тебя снова и снова швыряют лицом в грязь, от этого получаешь удовольствие.
– Что-что?
– Помнишь, ты мне как-то говорил о «до» и «после»? – спросила она, не ожидая от меня ответа.
