– Тебе кто позволил с моего мотоцикла торговать, а, Сид?
– Линбаба, времена трудные, на Мохаммед-Али-роуд афганцы засели, «скорпионы» повсюду шныряют, вот и не знаешь, где наркоту сбывать.
– Немедленно проси прощения.
– Ох, прости меня, Линбаба.
– Не передо мной извиняйся, а перед мотоциклом. Я же оставил тебя за ним присматривать. Ну, проси прощения! – прикрикнул я, крепко держа его за рубаху, – вертлявый парень в любой момент мог сбежать.
Он наклонился к мотоциклу, почтительно сложил ладони, прижал их ко лбу.
– Прости меня, уважаемый мотоцикл-джи, за дурной поступок. Я больше так не буду, – сказал он и потянулся погладить сверкающую приборную панель.
– Эй, руки не распускай! – одернул его я. – Смотри, чтобы больше этого не повторилось.
– Не повторится, сэр.
– И дружкам своим скажи, чтобы на мой байк не зарились.
– Обязательно скажу, сэр.
К заливу Бэк-Бей я отправился в объезд – не хотелось снова проезжать мимо дома Аршана, думать о сокровище и о Фарзаде. Мне было грустно – в самый раз для джаза. Я припарковал байк рядом с мотоциклом Навина, неподалеку от толпы студентов, рассевшихся на берегу. Люди, возбужденные музыкой, восхищенно перешептывались. Я стоял, сунув руки в карманы, слушал джаз и думал, что Карле понравилось бы представление.
– Музыканты, черт бы их побрал, – пробормотал Навин у меня за спиной.
Он уныло смотрел на Диву, сидевшую у ног Рагхава, красавца-гитариста. Мы с Рагхавом поддерживали приятельские отношения – хороший парень, таланта ему не занимать, но я прекрасно понимал, что Навин имеет в виду.
– Да уж, – вздохнул я.
О присутствии Дивы знали только мы и ее подруги-Дивушки, устроившиеся рядом с Дидье на лужайке. Дива преобразилась до неузнаваемости: ни грамма косметики, на лбу – граненая стекляшка-бинди, медные серьги в ушах, пластмассовые браслеты на запястьях, сари и сандалии – из дешевого ларька, последний писк трущобной моды. Как ни странно, наряд ей шел, как, впрочем, и всем обитателям трущоб. Больше всего меня беспокоили Дивушки.
– А они зачем увязались?
– Я их пытался отогнать, – вздохнул Навин. – Сам попробуй, может, получится. Они поклялись держать все в секрете. Диву жалко, она две недели в трущобах безвылазно сидит, понимаешь? Тяжело ей.
– Да, твоя правда. Ну, студенты Диву вряд ли узнают. Считай, трущобный маскарад удался.
– Знал бы ты, как она теперь ругается! Я на днях ненароком подслушал, как девчонки учили ее парней отваживать. Впечатляет, ничего не скажешь.
– Догадываюсь. Не забывай, я сам в трущобах жил, прекрасно помню, что тирада начинается с лауда лехсун и заканчивается сала лукка. Нет уж, избавь меня от этого сомнительного удовольствия!
– Амин.
– А Дивушки в трущобы не заглядывали?
Он рассмеялся. Я нахмурился – меня заботила безопасность Джонни Сигара и его родных, поэтому было не до смеха.
– Смешно, да? – спросил я.
– Ага, – ухмыльнулся он.
– Это почему еще?
– Да мы с Дидье поспорили, придут Дивушки в трущобы или побоятся.
– Почему, я тебя спрашиваю?
– Дидье пригласил их в трущобы, мол, проведем ночь с привидениями, – смущенно признался Навин. – Только похоже, трущобы Дивушек пугают больше, чем привидения. Вот мы с Дидье и поспорили: если они все-таки придут, то я с Бенисией гонки устрою.
Навин хорошо ездил на мотоцикле, а колабские гонщики научили его всяким трюкам, но на гонки с Бенисией мало кто решался. Эта испанка уже несколько лет жила в Бомбее, покупала раджастханские украшения и перепродавала их в Барселоне. Держалась она особняком, ни с кем не дружила, но, когда садилась на свой винтажный мотоцикл, обогнать ее не удавалось никому.
– Ты с Бенисией знаком? – удивился я.
– Нет пока, – ответил Навин.
– Так ты всерьез собрался с ней гонки устраивать?
– Конечно, – улыбнулся он и подозрительно уставился на меня. – Ты что, сам решил Дивушек в трущобы заманить?
– Туда никого лучше не приглашать, – объяснил я. – Диву приютила семья Джонни Сигара, так что им всем грозит опасность, пока убийц не нашли.
– Да-да, ты прав, – смутился Навин. – Прости, я как-то об этом не подумал… Может, я Дивушек отговорю, пока Дива их не уболтала…
– Ничего страшного. Если они все-таки в трущобы заявятся, а Бенисия согласится на гонку, я сам на тебя тысячу долларов поставлю.
– Ты серьезно?
– Вполне, – ответил я, протягивая ему купюры.
– Заметано! – воскликнул Навин, и мы обменялись рукопожатием. – Слушай, как там Карла?
– Нормально, – неохотно ответил я. – А как у тебя с Дивой идут дела?
– Она меня с ума сведет.
– А она об этом знает?
– Знает ли она, что сводит меня с ума? – забеспокоился он.
– Что ты в нее влюблен, – пояснил я, следя за его реакцией.
Он ничем себя не выдал, только покрепче сжал челюсти и посмотрел на Диву, которая радостно хлопала в ладоши.
Студенты бродили по лужайкам, смеялись, разговаривали, сидели парочками на траве, зачарованно перешептывались, украдкой обнимались, держались за руки, а самые смелые даже целовались – в те годы бомбейская молодежь вела себя вполне невинно по современным меркам. Юные влюбленные, не задумываясь о тяжелом наследии города, наслаждались музыкой, эхом отражавшейся от высоток неподалеку. Эти юноши и девушки носили модную одежду, курили марихуану, пили дешевый ром и слушали джаз у моря, однако учились прилежно и старательно, получали отличные оценки. Детей, в отличие от родителей, нисколько не волновало, какую веру исповедуют их сокурсники и к какой касте принадлежат. В Городе семи островов они были первым признаком грядущих перемен. В будущем, став промышленниками и политиками, они начнут прокладывать свой жизненный путь по иным звездам.
Подруги Дивы с хохотом льнули к Дидье. Музыка их не интересовала. Они слушали Дидье, сдавленно прыскали и корчили удивленные гримасы. Дидье заметил меня, извинился и, поднявшись, пожал мне руку:
– Ты почему задержался?
«Почему? Потому что Аршан нашел сокровище и решил напасть на полицейский участок», – подумал я, а вслух произнес:
– Потом расскажу. Как дела?
Дидье, не обращая на меня внимания, обернулся к Дивушкам и возбужденно жестикулировал.
– Как дела, спрашиваю, – повторил я.
– Мои очаровательные спутницы желают с тобой познакомиться, – объяснил он, картинно взмахнув рукой.
На лицах Дивушек возникло нечто, отдаленно напоминавшее улыбку. Я поморщился. Видимо, девушкам вспомнились какие-то россказни Дидье, и страх постепенно сменился любопытством. Дивушки вскинули ладони и изобразили приветствие, робко шевеля пальцами. Впрочем, может быть, они пытались отвести дурной глаз. Внезапно улыбки снова стали напряженными – я так и не понял почему. Мужчинам всегда сложно понять, что именно означает выражение хорошенького женского личика в тот или иной момент. Дивушки на удивление ловко вскочили и медленно двинулись к нам, ритмично раскачиваясь и в такт музыке шаркая босыми ногами по траве, залитой лунным светом. Я мгновенно оценил превосходно отрепетированный танец – соблазнительные движения женских бедер всегда вызывают у мужчин предсказуемую реакцию.
