– Если спросят, кого ты убил, я им все объясню, не волнуйся, – шепнул мне Дидье.
– Я никого не убивал! – возмутился я.
– Правда, что ли? А почему мне всегда кажется, что убивал? – недоверчиво осведомился он.
– Привет! – воскликнула одна Дивушка.
– Привет! – эхом повторила вторая.
– Ах, как я рад вас видеть! – улыбнулся я. – Подождите, моя жена вот-вот из церкви вернется.
– Твоя жена? – переспросила одна.
– Из церкви? – удивилась вторая.
– Ну да, она с детьми туда ушла. У нас четверо малышей, от года до четырех лет. Хороших нянь найти трудно, а дети нам с женой все нервы измотали.
– Фи-и-и! – завизжали обе.
– Мне вас рекомендовали, – с невинным видом продолжил я. – Дидье сказал, что вы свободны по понедельникам, средам и пятницам, за двадцать рупий в час.
Они фыркнули и вприпрыжку отбежали к двум симпатичным парням, игравшим у Рагхава на таблах.
– Что ты наделал! – огорчился Дидье.
– Ты же собирался им объяснить, кого я убил, – напомнил я.
– Я хороший рассказчик, это всем известно, – недовольно забормотал он. – Подумаешь, преувеличил немного, из любви к искусству. Приукрасил. Если бы я про тебя только правду рассказывал, то никто, кроме меня, тобой бы не интересовался. Ну, может быть, еще Навину ты был бы любопытен, но в этом я не уверен.
– Что происходит, Дидье?! – с притворной обидой спросил я. – Что, на этой неделе положено Шантарама пинать почем зря? Прекрати, с меня на сегодня хватит.
Ответить он не успел.
– Пожар! – раздался пронзительный крик.
На берегу, чуть поодаль, плясали языки пламени.
– Рыбацкие хижины горят! – воскликнул Навин.
Я бросился к мотоциклу.
– Оставайся с Дивой! – велел Навин Дидье.
– Со мной они в безопасности, – воскликнул Дидье и сгреб в охапку Диву и Дивушек. – А вы поосторожнее там!
Глава 56
Мы с Навином обогнули толпу людей, бегущих из трущоб к пожару в бухте, и оставили мотоциклы у бетонного разделителя посреди шоссе. Горящие лодки видны были даже с трассы. Рыбацкие хижины теснились на темном берегу, но неподалеку от бухты находился ярко освещенный перекресток, и холодный свет фонарей оттенял буйство пожара. Прочные, надежные рыбацкие лодки уже превратились в сморщенные, почерневшие развалины. По краям деревянных бортов окровавленными губами тлели угли.
Лодки спасать было поздно, но пожар еще не перекинулся на хижины. Мы с Навином повязали лица носовыми платками и присоединились к цепочке людей, передававших друг другу ведра с водой. Я стоял между двумя женщинами; ведра мелькали с такой быстротой, что за ними трудно было уследить. С берега доносились крики людей, отрезанных полосой огня, – дети и женщины искали спасения на мелководье. Пожарные бросились к ним на помощь, они вбегали в горящие хижины, выводили жителей. Там и сям вспыхивали лужи пролитого масла и керосина, огонь лизал защитные костюмы пожарных. Неподалеку от меня из вихрящихся клубов дыма выскочил охваченный пламенем человек с ребенком на руках. Мне хотелось броситься на помощь, но я не мог разорвать цепь водоносов.
Сколько страданий и катастроф можно перенести за одну жизнь? Ответ прост: достаточно одного раза, но лучше, если этого не случится никогда.
Внезапно подача ведер прекратилась. Кто упал на колени, кто с надеждой смотрел в небо. Я даже не заметил, как начался дождь. Запах гари и обожженной кожи почему-то напомнил мне об отрубленной голове на обочине дороги в Шри-Ланке. Меня преследовали воспоминания о джунглях.
Дождь превратился в ливень; огонь зашипел под хлещущими струями. Пожарные разламывали остовы хижин. Пожар потушили. Все вокруг заплясали от радости. Я бы тоже заплясал, если бы со мной была Карла.
Я пошел вдоль берега, мимо сожженных лодок, к деревьям в дальнем конце пляжа, где в клубящихся тенях мелькали, приближаясь, чьи-то серые силуэты: то ли призраки, то ли демоны. Вокруг все еще витал иссиня-черный дым – тлели остовы деревянных лодок, за десятки лет насквозь пропитавшихся рыбьим жиром. Из черного дыма и дождя нам навстречу шли люди, посеревшие от дыма и пепла, – это они подожгли лодки, а потом спрятались за деревьями. Потеки ливня оставили черные полосы на перепачканных физиономиях, – казалось, серые тигры вышли на охоту в дымных джунглях. Я с удивлением сообразил, что это «скорпионы». Верзила Хануман, прихрамывая, вышел из тени последним.
Когда страх и любовь сливаются с историей, пусть даже с историей крошечного рыбацкого поселка в Колабской бухте, время по-настоящему замедляется. Биение сердца становится ударами молота, и видишь все одновременно. Здесь тебя уже нет, ты в ином мире, среди мертвых, однако замечаешь мельчайшие подробности, каждую черточку, каждый завиток дыма.
«Скорпионы» шли к нам. За нашими спинами плясали люди. На песке сидели дети, старики и собаки. Среди обугленных хижин стояли пожарные, от обгорелых защитных костюмов струился дымок.
До нас «скорпионам» оставалось метров шестьдесят. Они были вооружены ножами и тесаками. Пожар был первым актом пьесы, и «скорпионы» жаждали достойно завершить представление. Я выхватил ножи и побежал навстречу врагам, не соображая, что делаю. В тот миг мне хотелось предупредить остальных, дать им время убежать, укрыться от нападения. Я отчаянно завопил, сделал три или четыре шага, и все мысли меня покинули. Все звуки исчезли. Я ничего не слышал. Бесплотные крылья напрасных желаний пронзили меня копьями света. Сжимая рукояти ножей, я несся по призрачному беззвучному туннелю, не слыша даже собственного дыхания. Время замерло, превратившись в вечность. Я знал, что, как только достигну цели, все ускорится.
Рядом со мной кто-то бежал. Навин нагнал меня, схватил за футболку, потянул на землю. Я с размаху упал на песок и от боли вернулся в действительность. Крики, сирены и вопли оглушали. Навин, споткнувшись, повалился на меня, вытянул руку, тыкал куда-то пальцем. Я поглядел в том направлении и увидел толпу полицейских. Копы бежали и стреляли на ходу. «Скорпионы» падали наземь, просили пощады. Дилип-Молния уже кого-то пинал.
Мы с Навином по-прежнему лежали на песке. Навин плакал и смеялся одновременно, придерживая меня за плечо. После этой ночи он стал моим настоящим, верным другом. Иногда подвиг – всего лишь отважное безрассудное намерение, и часто именно эта искра отваги разжигает в мужчинах костер дружбы, связывает их крепкими братскими узами.
Мы патрулировали бухту до тех пор, пока не приехали Абдулла, Ахмед и Дылда Тони. Я рассказал им о случившемся, и мы вернулись на концерт, к заливу Бэк-Бей.
Музыканты уже уехали, но студенты остались и передали нам весточку от Дидье, любимца курильщиков, – он отправился навестить Джонни Сигара.
Мы помчались в трущобы, в хижину Дивы.
– Идиот, ты лучше ничего не придумал?! – воскликнула девушка.
