– Лин, рассуди нас, – вмешался Чандра. – Что ты об этом думаешь? Разве я не прав? Если мы сделаем такой фильм, это обернется кровопролитием прямо в кинозалах. Будет ошибкой возбуждать эмоции и… оскорблять чувства многих людей. Скажи, разве я не прав?
– Эта тема меня никак не касается. Вы двое владеете кинобизнесом, Ранджит владеет прессой, но я не имею отношения ни к тому, ни к другому.
– Но мнение-то у тебя есть, – сказал Ранджит, взглянув на Лизу. – Не упрямься, скажи честно, что ты думаешь по этому поводу, Лин.
– Я уже дал тебе честный ответ, Ранджит.
– Пожалуйста, Лин, – попросила Лиза.
– Что ж, ладно. Кто-то однажды сказал, что уровень развития любого общества обратно пропорционален его готовности прибегнуть к насилию под влиянием громких речей на публике или действий отдельных людей в узком кругу.
– Я ничего… то есть… абсолютно ничего… не понял из твоих слов, – икая, промолвил Клифф.
– Это значит, – сказал Ранджит, – что продвинутое общество не теряет свою устойчивость, что бы люди ни говорили публично или ни вытворяли у себя в домах. Только неразвитое общество можно раскачать таким образом.
– Но что это значит применительно к моему вопросу? – спросил Чандра.
– Это значит, что я с тобой согласен, Чандра. Вам не стоит раздувать эту историю.
– Что?! – выдохнула Лиза.
– Слышали? – Клифф взмахнул бокалом. – Я прав.
– Почему нет, Лин? – спросил Ранджит. Его вежливая улыбка растаяла.
– Потому что это не их борьба.
– Что я говорил! – хмыкнул Клифф.
– Но ведь это важно, ты согласен? – спросил меня Ранджит, при этом, однако, глядя на Лизу.
– Разумеется, это важно. Человек был зверски убит, причем убит не за что-то им сделанное, а просто за то, каким он был. Однако это не их борьба, Ранджит. Им это по большому счету безразлично, а здесь нужны искренне верящие.
– На прошлой неделе это был Авинаш, – сказала Лиза, сверкнув на меня глазами. – Через неделю это могут быть мусульмане, или иудеи, или христиане, или женщины, которых будут бить и сжигать только потому, что они такие есть. А потом они, может, возьмутся за кинопродюсеров. Вот почему это касается всех.
– Ты можешь делать такие вещи, только веря в то, что делаешь, – возразил я. – Клифф и Чандра не верят. Им нет никакого дела до Авинаша, без обид. Это не их борьба.
– Так и есть! – сказал Клифф, задетый за живое. – Я всего лишь хочу заработать побольше денег, ну и несколько кинопремий в придачу, и гулять себе припеваючи по красной дорожке. Что в этом плохого?
Подали первое блюдо, официанты засуетились вокруг стола, как пчелы над цветочной клумбой, и разговор прервался.
В эту минуту объявился гостиничный посыльный, который отвесил общий поклон присутствующим и затем прошептал мне на ухо:
– В холле вас ожидает господин Навин, сэр. Он говорит, что у него к вам очень срочный разговор.
Извинившись перед компанией, я вышел в холл. Найти там Навина и Диву не составило труда – их спор был слышен в радиусе десяти метров.
– Ни за что! – кричала Дива.
– Ты в самом деле такая…
– Забудь! Я этого не сделаю!
– Привет, дружище, – со вздохом сказал мне Навин. – Извини, что прервал твой ужин.
– Пустяки, – ответил я, пожимая ему руку и кивком приветствуя юную светскую особу. – Что у вас тут?
– Мы идем с гулянки на восемнадцатом этаже…
– Ушли, когда только начался самый балдеж! – возмутилась Дива.
– Туда вот-вот нагрянет полиция, – пояснил Навин. – Потому мы и смылись. И представь, кто зашел к нам в лифт по пути вниз? Не кто иной, как наш человек-загадка.
– Мистер Уилсон?
– Он самый.
– Ты с ним разговаривал?
– Не смог удержаться. Знаю, мы собирались наведаться к нему вместе, но, когда подвернулась такая возможность, грех было ею не воспользоваться.
– Что ты ему сказал?
– Что мне известно о его розысках Джорджа Скорпиона и что мы с Джорджем друзья. А потом спросил в лоб, что ему нужно от моего друга?
– И?
– Он оказался законником, – вставила Дива.
– Можно я сам расскажу? – обернулся к ней Навин, едва сдерживая раздражение. – Он назвался юристом и сказал, что у него важное сообщение для Скорпиона. Правда, он назвал его мистером Джорджем Брэдли. Это действительно фамилия Скорпиона?
– Да. Уилсон сказал, в чем суть сообщения?
– Ни намека. Он крепко держит рот на замке. Хотел бы я иметь его своим поверенным. Он сказал только одно: это не причинит Скорпиону никакого вреда.
– Между прочим, это я вытянула из него признание! – вставила Дива.
– Да, она угрожала разорвать свою блузку и закричать охране, что Уилсон набросился на нее в лифте. По мне, так это уже перебор.
– Для того и нужны переборы, тупица! Чтобы получить результат. Какая еще может быть от них польза?
– Он сказал что-нибудь еще? – спросил я.
– Нет, больше ничего. Профессиональная этика ему, видите ли, не позволяет.
– Если бы ты не помешал мне хорошенько взвизгнуть, ты сейчас имел бы всю информацию, – сказала Дива. – Но нет, как можно?! Женский визг тактически неприемлем для великого сыщика!
– А если бы ты довизжалась до полицейской камеры? Тогда бы я провалил свое задание.
– Как получилось, что вы двое все еще вместе? – спросил я. – Разве недозвездный поганец еще не отшит?
– Отшит, – вздохнул Навин. – Но ее отец сейчас занят какой-то крупной сделкой…
– Мукеш Девнани не снисходит до крупных сделок, болван! – фыркнула Дива. – Мой отец занимается только гигантскими, умопомрачительными сделками.
– Ее отец занят одной умопомрачительно гигантской сделкой, – продолжил Навин, – в ходе которой начались какие-то трения с людьми, к этой сделке не допущенными. Прозвучали угрозы. Грязные намеки. Тогда ее отец решил подстраховаться и попросил меня сопровождать эту вертихвостку еще две недели, пока он не заключит сделку.
– Я не вертихвостка! – заявила Дива и показала ему язык. – И я жду не дождусь, когда закончатся эти проклятые две недели!
– Ты в самом деле сейчас показала мне язык? – удивился Навин.
– Это ответ, которого ты заслуживаешь.
– Конечно, если бы тебе было четыре годика.
– Так чем все закончилось с Уилсоном? – не выдержал я.
– Я знал, что ты ужинаешь здесь, – сказал Навин. – Один из гостей на той гулянке заметил тебя у входа и сказал, что ты встречаешься с Ранджитом Чудри. Тут я и подумал: раз уж все так сложилось, мы могли бы решить этот вопрос прямо сейчас. И договорился с Уилсоном встретиться на набережной перед входом. Он ждет нас там. Что скажешь?
