Наконец впереди смутно замаячила стена, давшая хоть какую-то защиту от ветра и секущего снега. Она действительно впечатляла своей высотой, по крайней мере, на этом участке. Приблизившись вплотную, Глеб повернул вправо, держась рядом. Не потому, что где-то она должна стать ниже, нет: еще утром, когда видимость позволяла, загнали они с Рустамом пленника на высокое дерево, а затем по очереди поднялись к нему сами. С вершины сосны тот и объяснил им, где что находится внутри огражденного периметра. А значит, сейчас им необходимо пройти до угла, завернуть за него, миновать длинное строение, задняя стена которого являлась частью стены, и только затем перебраться внутрь.
Наконец Глеб остановился. Рустам, державший наготове обмотанную тканью складную кошку, отошел на несколько шагов, примерился и бросил, скорее по наитию, чем действительно что-то смог разглядеть наверху. Стук от кошки они услышали оба, но сейчас, когда вокруг полно всяких других звуков: и шуршания, и треска, и скрипа, и завываний метели, он не должен насторожить гипотетическую охрану, если бы вдруг та оказалась неподалеку. Чужинов рванул на себя веревку, убедился, что кошка держится крепко, и ловко полез наверх. Вслед за ним наверху оказался и Джиоев.
Они скользили между строений, жилых и хозяйственных, пробираясь в самый центр поселения. Именно там находится дом, в котором должен спать и видеть третий сон человек, который им нужен.
Селение не выглядело полностью вымершим: несмотря на глубокую ночь, спали не все, хотя к караульным отношения не имели. Когда Глеб с Рустамом крались мимо одноэтажного бревенчатого домишки, входная дверь со стуком распахнулась и в проеме возник силуэт. Судя по голосу – мужчина. Тот довольно громко матерился, и из его слов можно было понять, что черт разбудил бабу, вредней которой и свет не видывал, и она послала его за дровами, потому что ей, видите ли, вдруг стало холодно, а до утра дотерпеть нельзя.
Вот этого Глеб понять никогда не мог: казалось бы, обычный мужик, которым, к слову, жена вертит так, как только пожелает, но что с ним происходит, когда он вместе с другими такими же обыкновенными мужиками приходит в селение, подобное тому, откуда недавно прибыл Чужинов? Почему все они вдруг меняются и начинают считать, что вправе казнить и миловать, забирать все, что заблагорассудится, или даже пристрелить из-за одного не понравившегося им взгляда или слова? Загадка.
Миновав еще два дома, они едва не столкнулись с какой-то женщиной, но успели прижаться к стене. Той, вероятно, было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Да и не получилось бы, поскольку она держала капюшон так, что оставалась только узкая щелка для глаз. Причем явно для того, чтобы скрыть лицо от любопытных, с которыми ей не посчастливится встретиться. Рустам даже хмыкнул, когда она удалилась достаточно далеко, и пробормотал нечто вроде того, что о ее ночных похождениях муж все равно узнает.
Протопал по главной улице патруль из трех человек. Но и они не особенно старались.
– Этот дом, других таких здесь больше нет, – прошептал Чужинов, когда они приблизились к кирпичной двухэтажке с зарешеченными окнами первого этажа. – Не повезет, если дверь окажется закрытой, придется немного пошуметь. Стоп! – На всякий случай Чужинов придержал Рустама, хотя тот и не думал шевелиться. – Слышишь?
Из-за противоположной стороны дома доносились два мужских голоса, и они приближались. Вскоре их обладатели приблизились настолько, что стало возможным разобрать разговор. Один явно в чем-то оправдывался, другой был зол.
– Повторяю, Чилим, еще раз спящим на посту застану – в деревянный бушлат одену. Свалил от меня.
– Демьян! Да случайно получилось, гадом буду! – Невидимый Чилим был на грани истерики.
– Я же тебе сказал: свободен. – После чего послышался стук сбиваемого с обуви снега.
Вероятно, из-за избытка чувств Джиоев толкнул Глеба локтем в бок. Тот и сам был доволен: да уж, повезло! Теперь нет необходимости искать по всему дому этого самого Демьяна – вот он, собственной персоной.
Каким бы подготовленным ни был человек, но, когда его внезапно лишают опоры, одновременно беря горло в захват так, что темнота приходит через несколько мгновений, сопротивляться он не в состоянии. Не стал исключением и местный главарь – Демьян. Чужинов волоком протащил его обмякшее тело в заблаговременно открытую Джиоевым дверь и опустил на пол. Рустам тем временем зажег предусмотрительно захваченную с собой керосиновую лампу, посветил вокруг и водрузил ее на стол. Опасаться особенно было нечего: спальни находились на втором этаже, а разговоры главы семьи посреди ночи для домочадцев – обычное дело, положение обязывает, и они уже привыкли. Если, конечно, избежать ненужного шума. Джиоев, приводя в чувство хозяина дома двумя оглушительными пощечинами, шумом их не посчитал.
– Ну, здравствуй, Демьян, – поприветствовал его Чужинов, убедившись, что тот пришел в себя, и, не удержавшись, зевнул. Зевнул ненатужно: в доме было жарко и потому сразу потянуло в сон.
Демьян, лежа на полу, молчал и только косился по сторонам.
– Кто такие будете? – наконец произнес он не сказать чтобы слишком испуганным тоном.
Что было и понятно: будь он трусом, именно Демьян вместо Чилима с паническими нотками в голосе убеждал бы кого-нибудь другого в том, что не виноват. И сейчас он соображал, что бы этот визит незнакомцев значил. Чей-то заказ? Но почему он тогда еще жив?
– Да так, в гости зашли, за жизнь поговорить, – ответил Глеб.
Демьяна предстояло сломать, сломать качественно, превратить морально в дерьмо и размазать тонким слоем по скрипучим доскам пола, иначе вся их затея окажется напрасной. Или убить, если задача окажется непосильной. Не самый лучший вариант, но, по крайней мере, старик Пахнутьев получит отсрочку. «Язык» поведал, что Демьян власть держит крепко и ни у кого даже мысли не возникает забрать ее. И все же, как только того обнаружат мертвым, охотники прибрать власть найдутся, и, пока они будут разбираться между собой, та самая отсрочка и получится.
– Что развалился, мразь? Встань, когда с тобой приличные люди разговаривают! – с ненавистью прошептал Рустам, приложившись ему ногой в бок. Ударил несильно, но угодил куда надо: тот едва смог сдержать вскрик боли, промычав сквозь плотно сжатые зубы.
– Душман, уймись, – негромко сказал Чужинов, присаживаясь на стул сбоку от окна с задернутой занавеской.
Джиоев, зная его отношение к бандитам, нисколько не играл, желая представить себя, согласно классической схеме, в роли злого полицейского. Впрочем, и сам Чужинов изображать из себя доброго нисколько не намеревался. Дело в другом: Рустам в любой момент мог сорваться, и тогда разговаривать будет не с кем.
Демьян, прижимая локоть к ребрам, тяжело поднялся. Вот теперь Глеб смог его рассмотреть. Роста куда выше среднего, широкоплечий, с толстой могучей шеей. А то, что веса в нем далеко за сотню, он смог определить еще в самом начале, когда пришлось тащить его по полу. В широко расставленных глазах на большой лобастой голове Демьяна не было ни испуга, ни растерянности.
