– Держитесь тут, мы недолго. Душман, за мной!
Вероятно, напавшие на них люди разделились с самого начала и часть из них отправилась в обход, чтобы зайти к медицинскому центру с другой стороны, и группе Чужинова не повезло на них нарваться. Возможность уклониться от дальнейшего боя оставалась, и причина для такого решения была самая уважительная… но нет и еще раз нет.
Глеб рванулся в ближний подъезд, слыша за спиной топот ног Джиоева. Первый этаж встретил закрытыми металлическими дверями. Второй – тоже, а время уходило. Чужинов бежал вверх по лестнице, моля небеса, чтобы им повезло на третьем. Следующий этаж, и вот она, дверь, которая распахнулась после его рывка, причем именно в той квартире, окна которой точно должны выходить в нужную сторону. Влетев в нее, он повел автоматом, ожидая увидеть все, что угодно. И все-таки вздрогнул от неожиданности.
Пять лет назад, в теплую августовскую ночь с пятницы на субботу, здесь была свадьба. Это можно было понять и по составленным в ряд нескольким столам с праздничной посудой. И по висевшим на стенах, когда-то ярким, а сейчас выцветшим, плакатам, призывающим новобрачных жить долго и счастливо. И по многочисленным букетам, рассыпающимся в прах от малейшего прикосновения. Еще была фата, которая выглядела так, как будто ее только что сняли: такая же белоснежная, почему-то нисколько не запылившаяся и совсем не пожелтевшая.
Чужинов на какой-то миг воочию представил себе, как именно все происходило. Веселые, хмельные гости. Усталые, но довольные родители: все как у людей. И конечно же молодые – красивые, юные, не сводящие друг с друга влюбленных глаз.
Люди не становятся тварями в считаные мгновения, для мутации требуется время. Чужинову самому доводилось наблюдать, как проходит процесс. Сначала человек на непродолжительное время цепенеет, багровея лицом. Затем его начинает ломать и корежить, то складывая пополам, то завязывая в узел. Причем так сильно, что даже на расстоянии слышно, как трещат и хрустят его связки и суставы. И только после на протяжении нескольких часов человеческое тело трансформируется в плоть твари.
Веселье, тосты, музыка, танцы, и вдруг… Сколько их было? Большая часть, меньшая, сразу все? Что с ними? Недоброкачественные продукты, суррогатный алкоголь? А что еще могло прийти в голову тем, кого мутация не затронула? Звонок на станцию «Скорой помощи»? И сколько туда поступало вызовов? Да и в ней самой разве было не то же самое?
Чужинов тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Взглянул на сосредоточенное лицо Джиоева, кивнул: приступаем. Вынул из кармана разгрузки светошумовую гранату, поймав донельзя удивленный взгляд напарника. Плевать, что будет много шума, плевать, что грохот сможет разбудить тварей, плевать, что те усугубят и без того тяжелое положение. Плевать на все, кроме того, что затеял Чужинов, чтобы поквитаться за смерть друга, с которым ему так много довелось пройти и увидеть. С высокой колокольни плевать.
И Рустам его поддержал. Балконная дверь открылась на удивление легко, без усилий и лишнего шума. Гранаты они метнули вниз одновременно, и тут же оба бросились назад, в комнату, старательно закрывая глаза и зажимая уши, чтобы даже малая часть того эффекта, которые производят эти изделия, их не накрыла. На дворе – разгар дня, кроме того, максимум эффекта достигается в замкнутом помещении, но и того, что произойдет, хватит, чтобы их враги на какое-то краткое время потеряли ориентацию. А надолго и не надо. Дважды грохнуло, и оба они тут же оказались на балконе. Глеб стрелял по фигуркам внизу, мечущимся или застывшим в оцепенении, и ему вторил Рустам Джиоев. Они отстреляли почти по полмагазина, когда внизу, в проходе, раздался предупреждающий крик Киреева и вслед за ним частая автоматная стрельба – это Прокоп с Егором и Денисом поддержали их атаку.
– Спускаемся, – крикнул Глеб Рустаму, когда убедился, что выживших внизу нет.
– Прости меня, Сема, – пробегая мимо тела Поликарпова, прошептал он, извиняясь непонятно за что. То ли за то, что бросает его вот так, на снегу. То ли за то, что позволил ему оказаться впереди всех, там, где должен был быть Чужинов, сам, лично. То ли еще за что-то.
Глава 27
Дом с башенками
– Зацепило? – Кровоточащая ссадина на разгоряченном лице Прокопа бросалась в глаза.
– Сам виноват, – досадливо поморщился Прокоп, размазывая ладонью кровь по щеке. – Об стенку хлебалом шоркнулся.
Глеб посмотрел на Егора. Почему-то именно тот всегда вызывал у него особенное беспокойство. Наверное, потому, что видел он в нем того насмерть перепуганного мальчишку, каким тот был, когда они впервые встретились. Казалось бы, столько лет прошло, столько событий минуло, но от своего наваждения Чужинов никак не мог избавиться. С Егором было как будто бы все в порядке. Впрочем, иной раз в горячке боя даже самое тяжелое ранение можно почувствовать далеко не сразу. Случается, люди теряют сознание, так и не сообразив, что же с ними произошло.
– Нормально все, Глеб, – недовольно буркнул Егор, правильно истолковав его взгляд.
Чужинов перевел взгляд на врагов: как будто бы все мертвы, и лишь один скреб пальцами затоптанный снег – явная чья-то недоработка. Исправил положение Рустам, ткнув недобитка под левую лопатку ножом. Все верно: случается всякое. Иной раз такие, как этот, начинают вдруг палить в спину, когда про них уже успеешь забыть.
– Уходим. – И Чужинов вбил носки обуви в крепления лыж.
И все же перед тем, как начать движение, ткнул лыжной палкой ближайший к нему труп. Его интересовало, почему Семен принял их именно за сектантов. С виду люди как люди, одеты кто во что горазд, и оружие разнокалиберное в прямом и переносном смысле. Вопрос не праздный. Сектанты – не обычные бандиты, с которыми все просто: достаточно истребить часть из них, и они отстанут, поняв, что им не справиться. Затаят злобу, постараются отомстить при первой возможности, но отстанут. Сектанты – нет, будут преследовать до последнего. Так кто же они? Нет у сектантов особых примет, за исключением повадок. Эти люди практически все бородаты? Но и сами они бородами успели обрасти, у Рустама вон почти в прежнюю превратилась. Говорят, что женщины у сектантов воюют наравне с мужчинами? Есть и среди этих парочка, но тоже не признак: на почти десяток мужчин всего две фемины – такое и у обычных людей случается.
– Уходим, – повторил он, так и не придя ни к какому выводу. Кем бы они ни были, следовало поторопиться.
Пробежав вдоль следующего дома – близнеца того, возле которого погиб Семен Поликарпов, они миновали, судя по разбитым рекламным щитам, здание торгового центра, выглядевшего так, будто ему довелось пережить ядерную войну, – выгоревшего и полуразрушенного. Дальше начинался тесно застроенный хрущевками спальный район. Преодолев его, остановились, перевели дыхание: бежали на грани возможности, стремясь увеличить расстояние с преследователями.
– Куда дальше? – спросил Прокоп, дышавший тяжелее остальных.
«Самому бы знать», – подумал Глеб, но ответил уверенно, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего подозрения в том, что и сам он пребывает в легкой растерянности.
