– Я восхищен вашей осведомленностью, – признался Картер. – Вы здорово подготовились к нашему разговору.
– Я просто люблю свою дочь. И потому я, естественно, была вынуждена проявить некоторый интерес к вашей персоне. – Теперь Ева смотрела ему прямо в глаза. – Я также знаю, что вы главный акционер в одной из крупнейших американских компаний. Стоимость ваших акций составляет миллионы долларов, однако вы продолжаете вести эту заурядную жизнь. Неужели преступный мир так притягателен?
Картер откашлялся. Он чувствовал: Ева намеренно провоцирует его на срыв.
– Во всяком случае, со мной Кэт не придется голодать.
– Это такая шутка?
Ему было не до шуток.
Картер сделал еще глоток и закрыл глаза:
– Попытайтесь понять то, что я сейчас скажу. Мой последний срок и кокаин – они были моим… фунтом плоти.
– Чем? – нахмурилась Ева.
– Фунтом плоти, – повторил Картер, в упор глядя на нее. – Вам знаком смысл этого выражения?
– Долг, который необходимо выплатить? – ошеломленно спросила Ева. – Вы торговали героином, чтобы расплатиться с долгами?
– Нет, – ответил Картер. – Я попался с кокаином и этим выплатил долг.
Ева раздраженно почесала лоб:
– Вы меня вконец запутали.
Картер нащупал в кармане сигаретную пачку. Ему сейчас было просто необходимо впрыснуть в кровь порцию никотина. Но закурить без разрешения Наны Бу он не посмел. Тогда он упер локти в колени и стал подробно рассказывать историю отношений Макса и Лиззи. Начал издалека – с того памятного дня, когда Макс спас его от пули, – и закончил исчезновением Лиззи.
Чувствовалось, Еве надоело слушать о чужой трагедии.
– И вы все это мне рассказываете, потому что…
Черт, до чего же она непрошибаемая!
– Потому что видимость обманчива. И истинная причина событий может не иметь ничего общего с кажущейся.
– А может и иметь. Один благородно-глупый поступок не меняет общей направленности.
– Верно, – согласился Картер. – Я знаю, что я придурок, и первым готов об этом сказать.
– Вы хоть представляете, чего мне это стоило? – спросила Ева. – Сколько бессонных ночей я провела с тех пор, как Кэтрин начала работать в этой… тюрьме?
– Могу представить.
– Нет, не можете! – зло возразила Ева. – Вам этого не понять. Быть матерью нелегко, особенно когда твоя дочь будто намеренно усложняет жизнь и себе, и тебе.
– Кэт пошла работать в Артур-Килл не из желания усложнить вам жизнь, – возразил Картер. – Она выбрала работу в тюрьме, чтобы победить свои страхи. Давние страхи, возвращавшиеся к ней в кошмарных снах.
– Да что вы об этом знаете? – снова уколола его Ева.
– Знаю достаточно. – Картер осекся, чтобы не наговорить лишнего. – Я знаю о ее отце. Знаю, как все это произошло. И ее занятия с заключенными…
– С двуногим зверьем!
– …это ее фунт плоти.
– Ее долг? Кому?
– Отцу.
Как ни странно, лицо Евы смягчилось, а голос стал тише.
– Что вы имеете в виду?
– У Кэт в больнице был последний разговор с отцом. И она ему пообещала, что обязательно постарается сделать мир лучше. Она сказала, что станет учительницей и начнет помогать людям, как помогал он, будучи политическим деятелем. – Картер оглянулся на дверь, через которую ушла Персик. – Она хотела сдержать обещание. Выплатить свой долг.
Ева повернула голову к окну. Там снова шел снег.
– Я этого не знала.
– Истинная причина событий может не иметь ничего общего с кажущейся, – повторил Картер, глотая воздух. – Миссис Лейн, я люблю вашу дочь. Я решился поговорить с вами, потому что хочу, чтобы все было честно и открыто. Я не хочу быть причиной ваших постоянных ссор. Нравится вам или нет, но мы с Кэт любим друг друга и хотим быть вместе.
Ева выпрямилась.
– Вы едва знаете друг друга! Она поделилась с вами несколькими своими тайнами, и вы возомнили, что вы ее знаете?
– Я знаю ее лучше, чем вы думаете.
– Не смешите меня, Уэс! Вы знаете ее всего четыре месяца. От силы пять.
– Нет, миссис Лейн. Я знаю ее… шестнадцать лет.
Глаза Евы вспыхнули. Такой ответ ее явно озадачил.
Картер смотрел перед собой, ожидая, когда до Евы дойдет смысл его слов.
Заявление было слишком серьезным, но что еще ему оставалось делать? Картер очень не хотел, чтобы на отношение к нему Евы влияла его роль в спасении Кэт. Но эта женщина отличалась редкостной упертостью. Она была не способна перешагнуть через свои стереотипы, и Картер в ее глазах оставался уголовником, на лбу которого каленым железом выжжен весь список его преступлений.
Он ведь совсем не собирался ей рассказывать, что угодил в тюрьму из-за Макса. Он вообще не хотел говорить о подобных вещах, а пришлось, потому что его загнали в угол. Учитывая дикую предубежденность миссис Лейн, Картеру не оставалось иного, как выложить последний козырь.
– Как вы можете знать ее шестнадцать лет? – медленно, делая паузу после каждого слова, спросила Ева. – Такое просто невозможно. Исключено.
Слова словами, а по ее глазам Картер понял: до Евы начинает доходить!
– Мы встретились… в Бронксе, – тихо продолжал он. – Ей было девять, мне – одиннадцать.
На лице Евы отразился ужас, но недолгий. Потом замелькали совсем другие эмоции, сменявшиеся так быстро, что Картер не успевал их разглядеть. Ева сражалась с собой. Она привыкла к мысли, что Картер – закоренелый преступник и вообще опасный тип. И теперь бастионы ее убеждений рушились под напором неожиданной правды: этот человек спас ее дочь.
Однако разум Евы схватился за новую соломинку.
– Средства массовой информации, – отчеканила она. – Конечно, ведь об этом столько писали. Достаточно поднять старые газеты или залезть в Интернет.
– Я услышал крик, – продолжал он, игнорируя ее намеки на вранье. Ева закрыла глаза. – Я находился на другой стороне улицы и все видел: тех отморозков с битой, Кэт, вашего мужа. Все произошло очень быстро. Он… Ваш муж лежал на тротуаре. Они избивали его… битой и ногами. Он пытался сопротивляться, но их было слишком много на одного.
Ева сдавленно простонала и зажала рот рукой.
– Кэт лежала рядом с отцом. В каких-нибудь двух футах от него, – продолжал Картер, погрузившись в воспоминания. – Кто-то из них ударил и ее.
– Хватит!
– Она была в голубом платье, запачканном в грязи тротуара. Один рукав порвался. Ваш муж кричал ей, требуя, чтобы она убежала. Он буквально умолял ее, но она не слушала. Я понял: ее нужно уводить силой, иначе эти мрази ее убьют.
