Она вышла и просто пошла вперёд, куда глаза глядят. Пока шла, постоянно думала о папе и маме. Куда они улетели? И можно ли ей сейчас к ним? Ведь они говорили, что там, куда они летят, хорошо. Вдруг она увидела впереди огонёк. Оля всмотрелась получше – действительно огонёк. А что если это тот самый огонёк, куда улетели её папа и мама? Но что это? Огоньков уже два. Они приближаются, превращаются в машину, останавливаются…
Из машины вышли двое мужчин.
– Ты кто такая?
Оля ничего не отвечала.
– А-а-а, я знаю, это из детдома, – сказал второй.
– Ты из детдома, девочка? – спросил первый.
Оля вслушалась, но второго голоса не услышала, и поэтому ответила ему утвердительно.
– Почему ты здесь идёшь?
– А я не знаю, почему.
– А ну-ка, садись, мы тебя отвезём.
Приехав, он зашёл вместе с Олей к директору.
– Почему у вас девочка гуляет одна? – строго спросил он.
Пётр Владимирович начал орать на Олю, почему та ушла, не сказав никому. Выговорив всё, что было у него на уме, он обратился к провожатому Оли, который оказался милиционером. Оля заметила это только сейчас при свете лампы в кабинете директора.
– Понимаете, воспитательница только отвернётся, а она что-нибудь устроит. С ней невозможно справиться!
Конец этой фразы милиционер слышал словно сквозь какой-то туман. В его голове звучал чей-то голос, который говорил ему: «Неправда, он всё врет. Никуда я не убегала, никуда я не уходила. Я просто сказала однажды, что те деньги, которые люди дают на то, чтобы меня вылечить, он тратит на строительство своей дачи».
Милиционер встряхнул головой, поморгал глазами.
– А ну-ка, ну-ка, директор, помолчите. А ну-ка, выйдите все отсюда. Мне нужно поговорить с этой девочкой.
Все вынуждены были уйти. Он взглянул на неё:
– Ты что сейчас сказала?
– Я сказала, что директор вас обманывает. Мне просто очень хотелось побыть одной. А они считают, что я дура чокнутая.
– А почему они так считают?
– Не знаю, почему. Сначала ко мне хорошо относились, а потом, после того, как я однажды сказала одному дяде, что директор собирает деньги якобы на моё лечение, а на самом деле на строительство дачи, всё изменилось. Начали меня бить, дети всё у меня отбирают, обливают холодной водой, когда я сплю, мажут красками. Мне так не хочется быть в детдоме, но мне некуда идти. Мне хотелось пойти к маме, к папе, и я пошла…
– А где твои мама с папой?
– Они попали в автокатастрофу. Они улетели, а я вот осталась здесь. Не знаю, зачем. Надо было и мне с ними полететь.
Милиционер задумался, а затем велел Оле идти отдыхать, а сам отправился поговорить с директором…
На следующий день в детдом приехала комиссия. Все ходили притихшие. Воспитательница даже ни разу не ударила Олю по затылку и посадила её за стол в обед, где её ждали и суп, и второе и компот. А через некоторое время Оля случайно узнала, что директора арестовали за мошенничество. После этого воспитательница обозлилась на Олю ещё сильнее. Подзатыльники преследовали её, только теперь воспитательница приговаривала, что это ей за то, что директора посадила… А Оля не могла понять, что значит «посадила директора» – она никуда его не сажала.
Так продолжалось всю весну, до самого лета. А летом дети поехали в лагерь, где какая-то богатая тётя, как им объяснили, оплатила им всем питание в своём кафе.
Оля проснулась и, как всегда, не увидела ни своего платьица, ни босоножек. Она просила девочек, чтобы те вернули, но над Олей просто посмеялись. Тогда Оля пошла на помойку, нашла там выброшенное кем-то платье, подобрала один синий слип, в помойке нашла другой, зелёный.
В кафе её не пускали. Воспитательница сажала её на скамейку возле входа и выносила ей кусок хлеба, пока дети обедали, сидя за столами. Так проходил и завтрак, и обед, и ужин.
В тот день она вновь сидела на скамейке и смотрела через стеклянное окно на то, как дети весело обедали в кафе. Вдруг подъехала машина. Из этой машины вышла красивая женщина, которая сразу зашла в кафе. Оле почему-то нестерпимо захотелось с этой женщиной поговорить, узнать о ней как можно больше. Оля дождалась, пока она сядет за столик и ей принесут кофе, затем незаметно зашла и тихо подошла к Ларисе и вторым своим голосом попросила рассказать её о себе. И та, прикрыв глаза, другим голосом стала ей рассказывать о своём детстве, как она училась в школе, потом в институте, как случилась беда, погиб муж, как у неё отобрали квартиру и как она потеряла дочку. Она рассказала и о том, как научилась и стала зарабатывать деньги. Оля узнала и то, что перед ней сидит хозяйка этого кафе.
Оля перевела взгляд на её тарелку, на которой лежало пирожное. Она уже и не помнила, когда видела пирожное в последний раз. В это время Лариса, как бы очнувшись, оглядела Олю с ног до головы, увидела её взгляд и спросила:
– Ты хочешь пирожное?
Оля кивнула.
– И кока-колы?
Оля кивнула ещё раз головой.
Лариса подозвала официантку и попросила принести пирожных. А Оле так хотелось сделать этой женщине что-нибудь хорошее. И она вторым голосом сказала ей, чтобы та заказала себе двойное кофе. И она заказала.
Чуть позже она спросила, как её зовут. Оля ответила, что у неё много имён. Потом пришла воспитательница, больно ударила по затылку, а эта тетя возмутилась, позвонила директору и забрала Олю к себе домой.
Глава четвёртая
Воспитательница поняла, что Лариса не шутит. Она подошла ближе, стала шепотом говорить:
– Вы не представляете, она же неуправляема, она может убежать, она может все что угодно сделать. Вы рискуете, беря её с собой, и потом, она глупая. К тому же, она урод, она заговаривается, она не понимает нормальных слов, она…
– Дайте-ка мне телефон директора.
Лариса достала телефон. Ей продиктовали номер, и она сказала в трубку, что хотела бы оставить Олю Ветрову у себя. К большому удивлению Ларисы, директор невнятно начала тоже убеждать её, чтобы она не брала девочку.
– Это моё дело, – сказала она, дала телефон воспитательнице, – скажите, что вы оставляете, директор разрешил.
Когда разговор был закончен, она повернулась, отошла. Девочка всё это время стояла и смотрела на пирожное.
– Кушай, – сказала ей Лариса.
Оля подняла на неё глаза, в глазах у неё стояли слёзы.
– Мне можно взять пирожное? – спросила ещё раз она, прикрыв ладошкой рот.
– Да, конечно, можно. Бери, кушай.
Девочка взяла пирожное, нагнулась и забралась под стол.
Лариса испугалась.
– Оля, ты что, ты что делаешь?
