Однажды этот Прохор шел по дорожке в сторону правления, а навстречу ему шла эта женщина со своими воспитанниками. Прохор собой занимал всю дорожку, когда ходил, ибо по-другому с костылем и деревянной ногой было нельзя.
– Эй, ты, пьяная, безногая… Уступи дорогу детям, не видишь, что ли? – еще издали закричала она.
Прохор остановился, оперся на свой костыль, стал внимательно разглядывать женщину, которая так ему крикнула.
– Ты что, не видишь, что ли, дети идут! А ты, грязное чучело, безногое, стоишь здесь, не уступаешь, – вновь крикнула ему баба.
Прохор перехватил костыль и взял его обеими руками.
– А я сейчас покажу, как уважать надо старших, – сказал он ей в ответ.
Дети испугались, отбежали в сторону, а она пошла напролом. Но, не доходя до него шага три, испугалась и обошла его.
– Мне что-то твоя рожа знакома, – сказал ей Прохор, внимательно вглядываясь в ее лицо, когда она проходила рядом с ним.
– С алкашами грязными не знаюсь, – быстро ответила она ему и ускорила шаг.
Прохор стоял задумавшись, а потом, увидев нас, спросил, кто это был.
– Это дачники у бабы Мани живут, – поспешили ответить мы.
– А где баба Маня живет?
– Да вон там. Там еще одна тетка и один дядька, – доложили мы, показывая в сторону дома.
Он заинтересованно посмотрел туда, куда мы ему указали, поблагодарил, назвал нас разведчиками и пошел дальше. Подошел к дому бабы Маши, остановился, достал кисет и долго скручивал себе цигарку, смотря на дом. Постояв так некоторое время, он ушел.
Мы продолжили купаться в реке, а потом кто-то из нас заметил, что Прохор стоит на мосту.
– Смотрите, Прохор на мосту. Не купаться ли пришел?
Прохор обыкновенно ходил небритый, волосы на голове у него были не стрижены и не причесаны, а одежда на нем требовала ремонта, стирки, а вообще замены. Что на рукавах, что на ноге – везде были дыры, кое-как залатанные. Пиджак на нем тоже весь в лохмотьях был.
Вдруг мы замечаем, что со стороны города едет машина, а машина эта была грозная, ее все звали «черный ворон». Ты, наверное, знаешь, что ходили тогда такие «черные вороны»?
– Знаю, конечно. Это машины, которые людям приносили одни неприятности. Странно, что именно «черный ворон», ведь машины темно-синие были обычно, милицейские.
– Та машина остановилась около Прохора, оттуда вышел один человек и помог Прохору сесть в машину. Нам стало интересно, почему забрали Прохора, поэтому мы побежали вслед за этой машиной.
Она поехала в деревню, остановилась у дома бабы Маши. Дверь открылась, оттуда вышел Прохор, но теперь он шел как-то быстро и уверенно. Открыл калитку, а там сидели мужчина за столом, две женщины и дети, пили чай с пирогами и вареньем. Прохор быстрым шагом, опираясь на костыль, прямо направился к мужчине. Увидев Прохора, мужчина стал судорожно шарить, ища что-то под столом, но не успел, запутался в длинной белой скатерти. Прохор к нему приблизился, он схватил стул и замахнулся на конюха. Но Прохор перехватил свой костыль, взял его, словно винтовку, и какими-то неуловимыми движениями выбил стул и этим костылем ударил его в живот. Тот согнулся, а в этот момент одна из женщин схватила нож, что-то крикнула и бросилась на Прохора. Прохор, не оборачиваясь, направил костыль ей навстречу, и она с размаху наткнулась прямо лбом на костыль, что-то вякнула, у нее закатились глаза, и она свалилась. Прохор опять перехватил свой костыль, теперь он его взял как будто за ствол винтовки, и ударил по голове костылем согнувшегося мужчину, повалив его окончательно. От удара костыль переломился на две части.
Подбежали двое военных, которые приехали на «черном вороне», взяли Прохора под руки, отвели в сторону. Он сел на траву, как-то подогнув свою здоровую ногу и выставив деревяшку, и мы отчетливо услышали его слова: «Лейтенант Федоров, расстрелять!»
Мы видим, что перед Прохором навытяжку стоял военный с тремя звездами на погоне. Мы разбирались и знали, что это полковник. А Прохор назвал его почему-то лейтенантом.
– Командир, не имею права! – ответил полковник.
– Лейтенант, я приказал! В исполнение приказа товарища Сталина предателей и изменников Родины расстреливать на месте! Расстрелять!
– Командир, этот приказ отменен.
– Кто имел право отменить приказ товарища Сталина?!
– Командир, время и сам товарищ Сталин.
– Кто такой время?
– Командир, война кончилась.
– Костя, как кончилась? – спросил Прохор уже другим голосом, немного помолчав.
– Да, командир, война кончилась.
– Костя, когда?
– Шесть лет назад, командир.
– Костя, а Берлин? Берлин?! Кто брал Берлин?! Мы или американцы?
– Командир, мы брали Берлин. Война кончилась.
– Костя, ты правду говоришь?
Прохор стал себя осматривать.
– Костя, Костя, а это где? – спросил он, глядя на деревянную ногу.
– Командир, я думаю, на Зеелевских высотах.
– Но мы их взяли?
– Мы взяли. Мы победили.
– Костя, ты правду говоришь?
– Да, командир. Мы победили.
– Костя, мы победили! А этот предатель, этот предатель жив! Костя, ты помнишь, сколько из-за него погибло наших? Костя, ты знаешь, как он издевался, Костя, расстрелять его надо. Расстрелять, Костя! Ты помнишь, как он сбежал, переоделся в женское, и эти бабы его спасли?! Костя, арестуй их всех. Костя… Лейтенант, я приказываю тебе обеспечить охрану!
Полковник отдал честь конюху Прохору.
– Есть, командир, обеспечить надежную охрану!
– Костя, так, чтобы он никогда больше не убежал!
– Командир, он теперь никуда не убежит. Мы судить его будем.
– Исполняйте!
Мы смотрели и не верили своим глазам. Этот грязный небритый Прохор, одетый в лохмотья, приказывал статному полковнику.
– Есть, командир! – и подошел, приказал своим подчиненным одеть наручники на всех троих.
– Они еще без сознания.
– Все равно наденьте на них наручники. Облейте их рожи водой, чтобы пришли в себя.
Полковник снова обратился к Прохору, который все это время сидел задумчиво.
– Командир, ты где живешь?
– Не знаю.
– Где твой дом?
– Не знаю.
Он сидел, смотрел на свою деревяшку, а в это время подошла баба Маша, протянула ему кружку. Мы думали, что там вода, а там, наверное, была водка или самогонка.
– Спасибо тебе, сестричка, – сказал он, выпив.
Прохор подогнул под себя здоровую ногу и тут же прилег. В это время подошли председатель и несколько деревенских мужиков. Полковник обратился к нему, спросив, где живет Прохор.
