* * *
Однако заключительным актом оценки преступного нацистского режима и суда над военными преступниками явился международный судебный процесс, известный как Международный Нюрнбергский трибунал. Судили бывших руководителей гитлеровской Германии. Суд проходил с 10 часов утра 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года в «Зале 600», располагавшемся в здании суда присяжных в Международном военном трибунале в городе Нюрнберге (Германия).
История суда над военными преступниками восходит к 1 ноября 1 943 года, когда был подписан Секретный протокол Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании. В пункте 18 протокола была записана «Декларация об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства».
Уже 2 ноября «Декларация…» была опубликована в газете «Правда» за подписями Рузвельта, Сталина и Черчилля. В заключительной части «Декларации…» указывалось:
«Эта декларация не затрагивает вопроса о главных преступниках, преступления которых не связаны с определенным географическим местом и которые будут наказаны совместным решением правительств союзников».
Во время Крымской конференции руководителей трех держав: СССР, США и Великобритании (4-11 февраля 1945 года) английский премьер-министр Черчилль заявил, что «лучше всего было расстрелять главных военных преступников, как только они будут пойманы».
В ходе беседы Сталин подтвердил, что «…перед расстрелом главные преступники должны быть судимы».
– Какова должна быть процедура суда: юридическая или политическая? – спросил Черчилль.
– Процедура должна быть юридической. При всех условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы, – уточняет Рузвельт.
– Я все же считаю, что суд над главными преступниками должен быть политическим, а не юридическим, – набычившись, настаивал Черчилль. – Однако ничего на данную тему не должно публиковаться, чтобы главные преступники не стали заранее мстить союзным военнопленным.
Требование в создании Международного военного трибунала содержалось и в заявлении Советского правительства от 14 октября 1942 года «Об ответственности гитлеровских захватчиков и их сообщников за злодеяния, совершаемые ими в оккупированных странах Европы».
Международный военный трибунал приговорил:
К смертной казни через повешение: Германа Геринга, Иоахима фон Риббентропа, Вильгельма Кейтеля, Эрнста Кальтенбруннера, Альфреда Розенберга, Ганса Франка, Вильгельма Фрика, Юлиуса Штрайхера, Фрица Заукеля, Артура Зейсс-Инкварта, Мартина Бормана (заочно) и Альфреда Йодля.
К пожизненному заключению: Рудольфа Гесса, Вальтера Функа и Эриха Редера.
К 20 годам тюремного заключения: Бальдура фон Шираха и Альберта Шпеера.
К 15 годам тюремного заключения: Константина фон Нейрата.
К 10 годам тюремного заключения: Карла Деница.
Оправданы: Ганс Фриче, Франц фон Папен и Ялмар Шахт.
Трибунал признал преступными организациями: СС, СД, гестапо и руководящий состав нацистской партии.
Находясь в тюрьме для отсидки 20-летнего срока, бывший личный архитектор Гитлера, а с 1942 по 1945 год рейхсминистр вооружения и военной промышленности Альберт Шпеер напишет:
«На суде в Нюрнберге я сказал: «Если бы у Гитлера были друзья, я был бы его другом. Я обязан ему вдохновением и славой моей молодости так же, как позднее ужасом и виной…
В образе Гитлера, каким он был по отношению ко мне и другим, можно уловить некоторые симпатичные черты. Возникает также впечатление человека, во многих отношениях одаренного и самоотверженного. Но чем дальше я писал, тем больше я чувствовал, что речь шла при этом о поверхностных качествах.
Потому что таким впечатлениям противостоит незабываемый урок: Нюрнбергский процесс. Я никогда не забуду один фотодокумент, изображающий еврейскую семью, идущую на смерть: мужчина со своей женой и своими детьми на пути к смерти. Он и сегодня стоит у меня перед глазами.
В Нюрнберге меня приговорили к 20 годам тюрьмы. Приговор военного трибунала, как бы несовершенно ни изображали историю, попытался сформировать вину. Наказание, всегда мало пригодное для измерения исторической ответственности, положило конец моему гражданскому существованию.
А фотография лишила мою жизнь основы. Она оказалась долговечнее приговора».
И он был прав – глубокое впечатление от казни невинного на фотографии оказалось страшнее, чем приговор к двадцати годам тюремного заключения.
* * *
Все перечисленное выше по Нюрнбергскому военному трибуналу – хрестоматия, известная многим читателям. Но автор решил пригласить на страницы книги человека, которого служба обязала присутствовать на этом послевоенном процессе с его первого до последнего дня. Им оказался мой коллега по службе в КГБ, участник Великой Отечественной войны, полковник государственной безопасности Козловцев Леонтий Иванович.
Мы сидели на крохотной кухоньке в его уютной однокомнатной квартире. Он показывал свои фронтовые изрядно потрепанные черно-белые фотографии. Рассказывал о чекистских буднях на полях сражений.
– Как видите, с войсками дошел до Берлина, – тяжело вздохнул 95-летний ветеран. – Война, скажу вам, может иметь хорошие последствия только у дикарей, способствуя отбору наиболее сильных и стойких, но на цивилизованные народы влияние ее обыкновенно самое пагубное. Она, как правило, ведет к взаимному истреблению самых лучших и самых храбрых.
– А где вас война застала? Какое впечатление вы вынесли из 22 июня 1941 года?
– В Бресте меня впервые обожгло пламя войны в прямом и переносном смысле. Скажу вам, молодой мой коллега, впечатления страшные по своему апокалипсическому накалу. Брест обстреляли и бомбили сразу же с началом нацистского вероломства. Артподготовка частей вермахта началась в 3:15. Каждые четыре минуты огневой вал продвигался по 100 метров вперед, перепахивая землю и кроша кирпич и камень. В городе взрывались мины, снаряды и бомбы. День превратился в ночь от поднятой пыли и дымов. Всюду убитые, стоны раненых, дикое ржание покалеченных лошадей, мечущиеся женщины с детьми на руках. До сих пор эти картины я вижу во снах, а ведь сколько воды утекло!..
– С какими войсками вы вошли в Берлин?
– Вошел с войсками 1 – го Белорусского фронта.
– А как оказались на Нюрнбергском процессе?
– С санкции начальника 2-го отдела Главного управления контрразведки НКО СМЕРШ полковника С.Н. Карташева. Мне и двоим моим товарищам было приказано находиться на этом процессе. Вы можете спросить – с какой целью? Интересные эпизоды отражать справками и докладывать своему руководству, – ответил ветеран.
– Что, для истории?
– Может быть!
– Ну так расскажите для «истории», как вели себя нацистские бонзы. Вы же с близкого расстояния видели их реакцию.
