Вот почему из управления Смерш 1 — го Белорусского фронта в Особый отдел соединения было передано указание сосредоточить силы на противодиверсионной деятельности. Хотя контрразведчики и раньше уделяли ей внимание, но с такой остротой вопрос не ставился.
Дивизия к этому времени дислоцировалась в районе польского города Люблина — принимала пополнение, готовилась к броску на Вислу. Командир соединения гвардии генерал-майор Василий Минаевич Шугаев, начальник штаба соединения и руководитель Особого отдела прорабатывали маршрут. В нем они наметили полосу наступления, определили, согласно ориентировкам и своим разведывательным данным, где имеются подразделения спецслужб противника, карательные части, какие объекты в нашем тылу могут быть выбраны немцами для совершения диверсий.
Командование соединения выделило пять таких уязвимых мест, и в том числе железнодорожный узел, по которому шел основной поток грузов для готовящейся наступательной операции. В эти населенные пункты были направлены оперативные группы по 7-10 человек во главе с военными контрразведчиками, чтобы скрытно вести наблюдение за объектом, а в случае появления подозрительных лиц — разбираться, не являются ли они диверсантами.
Группу, направленную к тому самому важному железнодорожному узлу, возглавил старший оперуполномоченный капитан Голубцов. Два человека в ней были военнослужащие из Смерша, остальные — из разведывательного подразделения полка.
Довольно скоро в районе объекта, наблюдаемого Голубцовым, появилась дрезина, а в ней — офицер. Дрезину, конечно, остановили, попросили предъявить документы. Офицер без всяких лишних вопросов показал все положенные документы, в том числе и командировочное предписание за подписью начальника штаба фронта.
Это был якобы представитель железнодорожных войск нашего 1-го Белорусского фронта, который ехал на узел, чтобы определить, насколько он подготовлен к приему большого количества боеприпасов и других грузов для наступающей группировки.
Хотя документы сомнений не вызывали, но Голубцов заколебался, обратив внимание на одно обстоятельство: в ориентировке, которую контрразведчики получили, наряду с другими признаками экипировки диверсантов фигурировал ранец.
У этого офицера как раз и был ранец. Это вызвало подозрение, но т. к. всё остальное было в полном порядке, то железнодорожника пропустили следовать по назначению. Однако доложить начальнику Особого отдела майору Матвееву об этой встрече Голубцов лишним не посчитал…
А буквально на следующий день в этот же самый район прибыла группа из семи бойцов во главе с офицером. Эти люди имели задачу сбора новых образцов немецкого вооружения в период наступления — этакая трофейная команда. Старший её предъявил оперативному работнику документ за подписью на-пальника штаба фронта — требование, чтобы все командиры и начальники оказывали этой трофейной команде всяческую помощь в выполнении поставленной задачи. И офицер, и все его бойцы имели за спиной ранцы…
* * *
Нужно ли объяснять, что эта группа сразу же вызвала у капитана Голубцова подозрение? Но виду сотрудник Смерша, конечно, не подал. Поскольку же ему была высказана просьба о содействии, то он на неё охотно откликнулся.
«Хорошо, — сказал он. — Тут у нас недалеко штаб, я вас с ними свяжу, вы договоритесь, как будете действовать…»
Посадил бойцов и командира на проходящую штабную машину и привел их всех в землянку к своему начальнику. А т. к. он уже доложил Матвееву насчет ранца у вчерашнего офицера, то у него сразу же возникло подозрение, что с этими «трофейщиками» надо разобраться повнимательнее…
Сначала майор попросил документы, и офицер охотно ему их предъявил — своё удостоверение, командировочное предписание, просьбу и указание начальника штаба фронта оказать помощь.
Когда начальник особого отдела дивизии стал их внимательно просматривать, то сразу обнаружил отдельные подозрительные признаки, которые были указаны в ориентировке. В частности, в удостоверении личности скрепки оказались из нержавеющей проволоки (помните, у Богомолова «В августе 44-го» — там как раз об этом говорится — авт.), буквы некоторые написаны не так…
В общем, в конце концов, особист обнаружил четыре подозрительных признака, и никаких сомнений у него теперь не было, что это диверсанты, которые находятся в розыске.
И вот создалась ситуация — они все вооружены автоматами. Сидят в землянке вокруг майора Матвеева. Целая диверсионная группа. И что же делать с ними? Как их задержать, как обезоружить, чтобы обойтись без жертв?
В голове один за другим прокручиваются варианты — и такой вариант, и другой… Но майор никак не мог быстро представить, как решить эту проблему. Конечно, сказывалось и волнение. Ну, поволновался он так немножко, потом взял себя в руки и повел беседу вполне нейтральную.
Мол, он им полностью поверил и теперь вникает в их проблемы, старается помочь команде. Сказал, что есть тут у нас склад трофейного оружия, и они его могут им показать. Они там сразу же найдут что-то нужное для выполнения своей задачи…
— Потом мы свяжем вас со штабом, — проговорил майор. — Так как мы, в чем нет большой тайны, буквально на днях готовимся идти в наступление, то вы можете с нами продвигаться и собирать все, что душе угодно…
Такой разговор был, и майору удалось как-то разрядить и успокоить «командированных». Подействовали доводы — офицер перестал волноваться, и все присутствующие, видимо, решили, что майор им действительно поверил.
Тогда Матвеев вызвал начальника АХЧ хозяйственной части и приказал ему разместить «гостей» в соседней палатке, поставить на все виды довольствия и прикрепить к штабной команде, какая будет участвовать в наступлении.
Они с этим согласились, и таким образом удалось их из землянки вывести…
Но что дальше с ними делать?!
Майор быстро созвал всех оперативных работников, кто был под рукой, и они в спешном порядке стали обсуждать, как им обезвредить этих диверсантов без открытия огня. Прорабатывали самые разные варианты. Но всё никак не получалось обойтись без жертв.
Парни они все были здоровые, как на подбор, и у каждого автомат наготове. Не так, конечно, чтобы откровенно наизготовку и палец на спусковом крючке, но чувствовалось уже наметанным глазом — они готовы на все.
В конце концов, идею подсказал не оперативник, а этот же самый начальник АХЧ. Он пришел в землянку, где мы совещались, и спрашивает:
— Товарищ майор, а как быть с их санобработкой?
Как раз в это время в дивизию прибыл полевой комбинат по санитарной обработке личного состава, и контрразведчики за эту мысль ухватились.
Матвеев приказал ему пойти, проинструктировав, как говорить с ними. Предложить пройти обязательную в этой ситуации санобработку в связи с приказом командира дивизии во избежание педикулёза и других инфекций.
Офицер — старший группы — начал отказываться: мол, мы перед отправкой сюда прошли осмотр, у нас всё в порядке, — но начальник АХЧ твёрдо стоял на своём. Выполняя нашу инструкцию, он сказал, что в этом случае никуда дальше допустить вновь прибывших не может, потому что приказ — есть приказ, и ему лишние неприятности не нужны, он с командиром дивизии ссориться не собирается. В общем, люди мы все военные, сами всё понимать должны.
