«Значит, будем тянуть время», – решил он, вовремя вспомнив рассказ Вячеслава про Рясское поле и гостеприимство воеводы по отношению к Котяну. Тогда он просто посмеялся вместе со Славкой и забыл, а вот сейчас, поди ж ты – пригодилось.
– Ну что ж. Так скоро дела не решаются, тем более такие важные, – сдержанно произнес Константин. – Нам надо обсудить ваши предложения. Сейчас вас проведут в шатер, чтобы вы в полной мере смогли насладиться русским гостеприимством, а мы будем думать.
– Нас ждет Субудай, – замялся посол.
– Выходит, что вы не верите мне или опасаетесь чего-то, раз не хотите разделить трапезу с нашими лучшими воинами, – сурово нахмурился рязанский князь. – Тогда как я могу верить вашему Субудаю, а? – И видя, что посол еще колеблется, предложил: – Ты можешь направить одного человека обратно и сказать, что вас задержал сам князь, желая угостить дорогих гостей.
После того как послов, давших согласие остаться, увели в один из шатров, Константин вполголоса отдал какие-то распоряжения тысяцкому Ряжского полка Юрку Золото и пояснил своим военачальникам:
– Пока послы здесь, Субудай на нас не полезет. Значит, время у нас есть. Передайте своим людям, чтобы отдыхали. К вечеру прибудут дозорные и мы в точности будем знать, где какие лески, дубравы, речушки и овраги. Тогда и будем думать, как строить битву. Или кто-то считает, что монголов и впрямь надо отпустить? – И, улыбнувшись наступившей тишине, заметил: – Вот и славно.
Перед началом вечернего совета он успел еще раз порадоваться тому, что по настоянию Вячеслава в каждом пешем полку еще два года назад были созданы конные сотни. Только благодаря этому новшеству рязанский князь имел сейчас неплохую пятитысячную конницу взамен той, которая ушла с воеводой в Константинополь.
Константин обвел взглядом собравшихся. Их было ровно пятьдесят, если не считать трех князей: его самого и двух Ингваревичей. В их число входили пять свежеиспеченных тысяцких, поставленных над конными полками, и еще сорок пять, командовавших пешими ратниками, собранными со всех пределов Рязанской Руси.
Не хватало только трех Переяславских полков, которые Константин, еще сидя в киевском порубе, повелел не трогать, а оставить на месте, чтобы защитить наиболее крупные города, включая столицу княжества.
Вроде бы превосходство над врагом более чем двукратное, но обольщаться не стоило. Еще прошлым летом каждый полк действительно насчитывал тысячу человек, а то и побольше. Теперь же, после потерь в Прибалтике, хоть и незначительных, после того как там пришлось оставить гарнизоны в датских и немецких замках да еще выделить пять с половиной тысяч для Константинополя, после того как из каждого полка были выдернуты конные сотни, лишь редкие из них насчитывали по семьсот человек. В основном же их численность колебалась от шестисот до шестисот пятидесяти человек, а в самых лучших и того меньше.
Точный подсчет всех наличных сил оптимизма не прибавил. Вышло негусто, около тридцати тысяч, даже меньше, чем рассчитывал Константин. Плюс пятитысячная конная дружина, которая хоть и не такая умелая, как ушедшая с Вячеславом, но все-таки кое-что. Именно на нее рязанский князь возлагал особые надежды.
План битвы был выработан достаточно быстро. Войска выстраиваются в плотное каре, занимая все пространство между берегом Днепра и глубоким оврагом. Правый фланг выставляется немного вперед. Именно здесь, но чуть сзади пешего строя, сосредотачивается большая половина всей конницы – три тысячи. Остальные две должны были нынче же затемно уйти на север вдоль по Суле, но так, чтобы монголы ничего не смогли заподозрить, и форсировать ее верстах в двадцати выше по течению. После чего им надлежало совершить обходной маневр, выйти в тыл монгольским туменам, соединиться с переяславской дружиной и в нужный момент ударить степнякам в спину.
– Справишься, Басыня? – спросил Константин старого дружинника, которому поручил командовать тысячами, предназначенными для обходного маневра.
Тот отрицательно мотнул головой:
– Далеко больно. За один день не успеть. Да и лошадям после перехода надобно передых дать.
– А за два?
– Тогда управлюсь.
– Смотри, – предупредил рязанский князь. – Позже ударишь – мало поможешь, рано – еще хуже получится. Только вовремя.
– А как узнать? – хмуро поинтересовался Басыня. – Боюсь, промашку дам.
– У монголов тоже резерв сзади стоять будет. Следи за ним, – посоветовал Константин. – Пока они на месте, даже не думай об атаке. Когда в бой пойдут – тоже не время. Пусть они как следует увязнут. А чтоб тебе знак дать, мы огненные стрелы запустим.
Поинтересовавшись у Сергия, сколько времени понадобится на сборку всех десяти катапульт, и удовлетворившись ответом, что если с рассветом начать, то к восходу солнца все будет готово, князь распорядился выставить их все в центре, тоже позади строя, но использовать только по его команде, не раньше того момента, когда монголы окончательно увязнут.
– Вот тогда они и должны бросить в бой все свои резервы, – пояснил он остальным. – Придется нам какое-то время держаться, а потом навалимся все разом. К тому же половина из вас на Рясском поле была, так что знает, как степняки атакуют. Эти лишь злее, да упрямее – вот и все отличие.
Пять самых маленьких по численности полков рязанский князь решил поставить в резерве, распределив их по два на каждое крыло и один оставив в центре. Настрой у всех тысяцких был боевой, поэтому с командирами пяти резервных полков Константину даже пришлось вести отдельную беседу – уж больно они возмущались такой несправедливостью.
– Это не от недоверия к вам и вашим людям, – убеждал он их. – Наоборот, вверяю вам самое главное. Если строй где-то гнуться станет, значит, в этом месте приходится жарче всего. Туда-то я вас и пошлю. Татары только ликовать начнут, что наше левое крыло назад подалось, ан глядь, а там Зван со своими путивльцами и Пелей с ольговцами. Только поганые обрадуются, что правое погнули, а там уже Спивак с суздальцами и Груша со вщижцами. Тебе же, Юрко, и вовсе стыдно должно быть, – обратился он к тысяцкому Ряжского полка. – Самое что ни на есть ответственное дело в твои руки передаю – ставку мою защищать, последний смертный бой принимать, если что, а ты недоволен, – и тут же всем пятерым: – Вот и выходит, что от вас весь исход битвы зависит. От вас и от Басыни.
Затем снова обратился ко всем прочим, решив использовать простую, но доходчивую агитку времен Великой Отечественной:
– Сейчас вам надо через сотников и десятников довести до каждого человека то, что я вам скажу. Да, враг зол, умен, силен и упорен в бою. Воевать он привычен, и ратные навыки у него хорошие. Но их даже чуть меньше, чем нас. Так что достаточно каждому нашему воину убить всего одного степняка, и мы победим. Всего одного. А уж если двоих, то и вовсе хорошо. К тому же они о нас ничего не знают, а потому будут воевать по-прежнему, как обычно, а мы к этому готовы.
Не преминул он и еще раз повторить все, что знал о монголах. И как они начинают бой, и как норовят напугать, и как стараются увлечь за собой в погоню, чтобы поломать вражеский строй. Напомнил тысяцким, что их люди всему обучены, но еще раз предупредить их обо всем этом не помешает, чтоб были готовы и к туче стрел, и к прочему.
