Книга Алатырь-камень, страница 79. Автор книги Валерий Елманов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Алатырь-камень»

Cтраница 79

Не дожидаясь ответа, он молча тронул коня и направил его в сторону солнца, садящегося за горизонт. Уезжал он, ни разу не оглянувшись. Было не по себе.

Да, он уже не белый и пушистый, как всего четыре года назад. Оставаясь по-прежнему таким, каким он некогда пришел в этот суровый мир, он просто не выжил бы в нем. Но приказанное сегодня было все равно чересчур даже для него сегодняшнего. И потому он не оборачивался, страшась сделанного и не зная, как оно будет называться – необходимая жесткость или бессмысленная жестокость, которая все равно не принесет ничего хорошего.

Только будущее могло либо подтвердить, либо опровергнуть правоту его сегодняшнего приказа, но Константин не был провидцем и не мог заглянуть вперед ни на месяц, ни даже на неделю, не говоря уж про годы.

Оглядываться было нельзя еще и потому, чтобы никто не мог увидеть на его лице сожаления или раскаяния за произошедшее по его повелению. Если бы старейшины уловили хотя бы малейшую тень сомнений, обуревавших его, тогда и впрямь все пошло бы насмарку. Он не знал – почему, но чувствовал, что это именно так.

А ему оставалось только надеяться, что эта его жестокость остановит бессмысленное кровопролитие, перейдя таким образом в совершенно иной ранг и став оправданной жесткостью. Или все равно жестокостью? Впрочем, неважно, главное, что оправданной.

И еще одно, он понимал, точнее чувствовал. Если он еще несколько часов продолжит ломать голову над тем, прав или нет, то ничего хорошего из этого не выйдет. И без того ломило затылок, а в висках стучали кузнечные молоты. К тому же впереди его ждала Рига. Город нужно было взять ценой любых жертв, и лучше задуматься о том, чтобы хоть их-то было чуточку поменьше.


Честно говоря, Константин ехал к ней с некоторой тревогой. Брать каменную твердыню – это не кот начхал. К тому же рядом не было друга, который всем руководил бы. Отныне князю предстояло все делать самому.

Однако, с трудом переправившись через мутные воды разлившейся Двины и прибыв в лагерь, Константин узнал, что штурм города отменяется. Князя уже третий день ждали парламентеры, присланные оголодавшими жителями.

Конечно, он был рад. Лишь в самой глубине души к этому чувству примешивалось легкое разочарование. Получалось, что он так и не увидит настоящего штурма средневекового города, не услышит свирепого рева воинов, идущих на приступ, и не менее яростных воплей осажденных.

«Зато не будет раненых и убитых, – тут же сердито одернул он себя. – Или тебе Толовы мало?» Последнее соображение отрезвило его особенно сильно. Радость осталась, а разочарование исчезло.

Условия сдачи стороны обговорили быстро. Как парламентеры ни упирались, но пришлось соглашаться на полную и безоговорочную капитуляцию.

«У нас в России с немцами только так», – усмехнулся в душе Константин, глядя на расстроенные лица рижских представителей.

Правда, одну маленькую поблажку жителям он разрешил, позволив всем желающим в течение трех суток, считая со дня прибытия кораблей под Ригу, эвакуироваться из города, но и то с существенными оговорками. Оружие, кольчуги, серебро и золото вывозить не позволялось.

Кроме того, еще до начала посадки на корабли горожане должны будут заплатить пять тысяч серебряных марок. Считая то, что уже было взято в рыцарских замках, серебра для расчета со всем войском князю вполне хватало.

Парламентеры охотно соглашались на все и просили лишь об одном – чтобы в город входили только русские.

– Очевидно, жители опасаются изъявления чрезмерно глубокой благодарности со стороны ливов и семигаллов за тот свет истинной веры, который они им принесли, – не удержался от ироничного замечания Константин, но на просьбу ответил согласием.

В тот же вечер к куронам, которые с помощью воинов рязанского князя не только взяли замок Динаминде, охранявший устье Двины, но и прочно блокировали саму реку, ускакали гонцы с приказом пропустить немцев к Риге.

Кораблей было немало, но желающих уехать – еще больше. Хорошо, что на пристани дежурили воины Константина, жестко пресекавшие драки, вспыхивающие иногда за право как можно раньше пробежать по мосткам, прогибающимся от тяжести множества людей.

Однако к концу третьего дня поток недавних рижан, готовых бежать куда глаза глядят, изрядно обмелел, превратившись в крохотный ручеек.

Теперь в Риге остались лишь те, кто решил рискнуть и кого на прежней родине давно никто не ждал.

«В самом деле, а вдруг эти русичи не такие уж и кровожадные, как рассказывал епископ? Может, и не съедят на радостях, что взяли город», – рассуждали они.

То, что их малость пограбят, рижане воспринимали спокойно. Все спрятанное не найдут, зато у победителей можно будет купить еды, которая еще две недели назад резко взлетела в цене.

Голод и был основной причиной сдачи города. Дошло до того, что за одну ковригу плохо пропеченного хлеба, да еще с непонятными примесями, стали просить серебряную марку, всего через день – две, еще через пять цена выросла до десяти, а затем хлеб и вовсе исчез.

К этому времени в Риге не осталось ни одной кошки, а тем более собаки. По слухам, у епископа еще имелись какие-то скудные запасы, потому что тем, кто стоял на стенах, монастырские служки дважды в день выдавали по сухарю.


Гильдеберта среди желающих отъехать не было. Когда на пристани еще толпился народ, он оцепенело сидел в тесной клетушке высохшего от голода старого лекаря и машинально поглаживал рукой холодную ладонь мертвого Хуана. Мальчишка, может быть, и выжил бы, даже наверняка выжил. Его сгубили не раны – голод.

Напрасно рыцарь приносил старику три своих сухаря из четырех – ему, как начальнику, полагалась двойная порция. Напрасно он терпеливо кормил его с ложечки размягченной в воде хлебной кашицей. Все было зря.

Только теперь Гильдеберт осознал, как сильно он привязался к юному певцу, который так и не успел стать рыцарем. Нет, даже не привязался. Он прирос к нему всем сердцем, всей душой. Прирос так, что не оторвать, и теперь почти физически ощущал, как леденящий холод смерти постепенно переползал с тела юноши на его собственное. Да полно, жив ли он вообще?

Рыцарь открыл глаза. Странно, но, кажется, он действительно еще жив. Проклятая саламандра на его родовом гербе не лгала: невзирая ни на какие лишения и сосущее под ложечкой чувство постоянного голода, сил у него было еще предостаточно. Это его даже немного удивляло. Если душа мертва, как может жить тело? Да и зачем? Для чего?

Взгляд Гильдеберта упал на арбалет, который оставил ему перед уходом рижский епископ.

В ушах рыцаря вновь прозвучал вкрадчивый голос отца Альберта, будто епископ и не покидал эту каморку:

– Это все рязанский князь. Не будь его, и твой мальчик никогда не получил бы смертельную рану, ведь в честном бою ты всегда сумел бы его защитить.

И ведь он был прав. Каким бы жестоким ни оказалось открытое сражение, рыцарь и впрямь сумел бы не дать юношу в обиду, вовремя отбив удар меча, направленный в него, заслонив щитом от стрелы, летящей в его сторону, а в самом крайнем случае – прикрыв своим телом.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация