— О многом, что я делал, чекистам почему-то известно, словно из первых уст. Наверно, американцы меня заложили ради спасения более важной и молодой птицы. Где же верность долгу? Я же на них проработал столько лет, и вот такое свинское отношение. Никто из-за океана не поднял голос в мою защиту! Сволочи они все! Сколько из них на моей информации выросло, легко, без риска, в тиши кабинетов сделав себе карьеру?!
Здесь с «Бурбоном» можно лишь частично согласиться. Карьеру янки и ему делали, основательно лепили ее за предательство интересов противостоящей разведки. На дрожжах этой искусственной карьеры он рос и вырос до генерал-майора, получая высокие должности и такие же правительственные награды за «героизм, проявленный на полях сражений незримого фронта».
Не здесь ли лежит ответ на вопрос: почему само бытие без нравственного бытия есть проклятие? Чем значительнее такое преступное бытие, тем значительнее и его проклятие обществом — это парадигма причинно-следственного порядка.
Стержень нравственности предатели вырывают из души, становясь бездуховными отщепенцами, после чего наступает кара за содеянное ими зло при нарушении закона в ходе преступного бытия.
Сразу после своего ареста Поляков заявил:
«Я практически с самого начала сотрудничества с ЦРУ понимал, что совершил роковую ошибку, тягчайшее преступление. Бесконечные терзания души, продолжавшиеся весь этот период, так изматывали меня, что я неоднократно сам был готов явиться с повинной. И только мысль о том, что будет с женой, детьми, внуками, да и страх позора, останавливали меня, и я продолжал преступную связь или молчание, чтобы хоть как-нибудь отсрочить час расплаты».
Как все округло, как все безобидно сказано, — виновен не так он, как сама невменяемая жизнь, загнавшая его в тупик.
Когда мною читались эти слова «признания» Полякова, сразу после его ареста, в душе включались катализаторы возмущения. Слишком много знал я об этом человеке обратного — грязного, подлого, не подтверждающего защитные обоснования шпиона.
Я думаю, тут сработала генетическая память страха за содеянные преступления, и надо было как-то отскребаться. Синдром искусственного идиотизма не подействовал на следователей.
Они действовали в одном направлении — добиться того, чтобы подследственный неторопливо развертывал картину минувших событий, воссоздавая фактическую основу совершенного им зла, объективно, без эмоциональной окраски событий. Он двигался в другом русле — ему хотелось выставить себя путем ухода от истины жертвой политических обстоятельств, толкнувших его на борьбу с тоталитарным режимом.
Следователи своего добились, он — нет, и не потому, что таким клиентам не доверяют, — ложь ему постоянно подставляла подножки.
Глава 18
Суд над шпионом и приговор
Давно, еще в начале XIII столетия, итальянский писатель Николо Уго Фосколо изрек один примечательный афоризм: «Когда исчезает суд совести, обществу остается суд, в котором председательствуют тюремщик и палач».
О суде совести не могло быть и речи, потому что эта самая совесть у подсудимого отсутствовала, он ее выбросил за ненадобностью, поэтому общество прибегло к праведному суду.
На скамье Позора сидел согбенный, постаревший сразу лет на десять и осунувшийся до неузнаваемости в серой арестантской униформе человечишка. Это был вор секретов — «крот» или «оборотень» Отчизны, ее предатель — бывший сотрудник центрального аппарата Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР генерал-майор в отставке Поляков Дмитрий Федорович.
Судила шпиона Военная коллегия Верховного суда СССР — судила за измену Родине в форме шпионажа в пользу США.
На судебном процессе он сразу включился в борьбу за жизнь, смысл которой по мере осознания содеянного плавился, как воск на солнцепеке. Трудно было узнать в нем недавнего энергичного, подвижного, как ртуть, генерала, словоохотливого на охотничьи и рыбацкие побасенки говоруна.
На вопрос государственного обвинителя — военного прокурора, что его, офицера-фронтовика, толкнуло на предательство, Поляков, позабыв об откровениях на следствии и в беседах с сокамерниками, заученно ответил: неприязнь к существовавшему строю и социал-демократическая ориентация моей личности.
Зная, что в это время генсек Горбачев уже заявлял о своей приверженности социал-демократическим принципам словами и делами, шпион рассчитывал на снисхождение, направив процесс в сторону политического русла, — дескать, смотрите, граждане судьи, я рассуждаю так же, как и Генеральный секретарь правящей в стране партии коммунистов.
Но материалы следственного дела высветили совершенно иную картину: Поляков пошел на предательство в основном из-за материальных, корыстных соображений. Принимая сначала деньги, а потом дорогостоящие подарки, он как разведчик прекрасно понимал, что это плата за преданных коллег и проданные секреты страны, сделавшей его разведчиком и направившей на боевое задание за рубеж.
«Бурбон» же передал заокеанским хозяевам все, что знал и что мог узнать, используя свое высокое служебное положение. Вот лишь незначительная часть шпионского товара, полученного ЦРУ от своего агента:
данные об организационной структуре Генштаба, ГРУ и других управлений ВС СССР;
о личном составе разведывательных аппаратов ГРУ в США, в Бирме, в Индии;
о наших разведчиках-нелегалах в США, методах их подготовки и способах поддержания с ними связи;
о составе агентурных сетей разведаппаратов ГРУ в странах его пребывания;
материалы оперативной переписки за период его нахождения в Бирме и Индии;
учебники «Стратегическая разведка», «Оперативная разведка» с грифом «Совершенно секретно особой важности» и многое другое.
Кроме того, он передал ЦРУ перечень интересов советской научно-технической разведки и данные о советско-китайских отношениях, сведения о новых противотанковых ракетах, поступивших на вооружение частей Советской Армии.
Именно выданная информация через несколько лет помогла американцам успешно бороться с этим оружием, когда оно было использовано Ираком во время военной операции янки в Персидском заливе «Буря в пустыне» в 1991 году.
На суде было также установлено, что подсудимый передал США более 100 выпусков секретного периодического журнала «Военная мысль», издаваемого Генеральным штабом ВС СССР.
Поляков выдал 19 нелегалов, более 150 агентов из числа иностранных граждан, раскрыл принадлежность к советской военной и внешней разведке 1500 офицеров…
Не случайно бывший шеф ЦРУ Д. Вулси так отозвался о разоблаченном генерале: «Из всех секретных агентов США, завербованных в ходе „холодной войны“, Поляков был драгоценным камнем в короне».
Другой директор ЦРУ, Р. Гейс, при президенте Буше-старшем отмечал, что переданные агентом «Бурбоном» документы внесли ясность в вопрос использования вооруженных сил в случае войны. Они помогли сделать однозначный вывод о том, что представители советского военного командования не считают возможной победу в ядерной сшибке, а поэтому политическое руководство СССР все делает для того, чтобы избежать войны.
